— О чём ты? — прикинулась я невинной овечкой.
— Ты прекрасно знаешь, о чём я, — усмехнулся хоккеист. — Сейчас я заеду в аптеку, будешь пользоваться тем средством, что доктор прописал.
— Я ни о чём таком не думала! — гордо ответила я, усаживаясь поудобнее в роскошном салоне автомобиля.
— Ага, верю.
— Молчи, Смоляков, я тебе тоже не слишком сильно верю! — съязвила в ответ я. — Потому что…
Потому что… не знаю почему. Но внезапно Даниил наклонился и легко коснулся своими губами моих. Нежно и очень чувственно. Я бы даже сказала, очень поверхностно.
Но его руки довольно крепко сцепились на моей талии, он дёрнул меня к себе, давая понять, что ему хочется большего, чем этот невинно-нежный поцелуй. Не знаю, что было бы со мной, реши он проявить чуть большую активность.
Потому что он застиг меня врасплох. Я бы даже не сумела отреагировать как приличная девушка, которая не хочет, чтобы её целовали.
Но правда в том, что последний раз приличную девушку целовали очень и очень давно. Мои губы сейчас начали гореть даже от такого нежного поцелуя, а в голову ударило пьяным возбуждением и игривым желанием. Хотя я не пила даже газировку!
Я очнулась, только когда Даниил сам отстранился, буднично спросив:
— К тебе или ко мне?
— Ко мне, конечно же, — машинально ответила я и сразу же пояснила, чтобы звёздный хоккеист не возомнил о себе слишком много: — Мне нужно уложить спать своего сына.
— Нашего сына, — напомнил Смоляков, заводя мотор.
— И об этом тоже, кстати, хочется поговорить. С чего вдруг тебе приспичило узнать, кого удалось осчастливить ребёнком? — спросила я, мысленно отсчитывая от десяти до нуля и обратно, чтобы унять бешено колотящееся сердце и ток разгорячённой крови.
— Если я тебе назову причину, ты будешь надо мной смеяться!
Автомобиль послушно заскользил по улицам вечернего города.
— Нет, мне очень несмешно, Даниил. Ты материал сдал? Сдал. То есть этим самым ты признал, что никак не претендуешь на отцовство и прочее. Мне абсолютно всё равно, по каким причинам ты решил сцедить в стаканчик излишки ценного добра из собственных яичек, но Мирон — мой сын. Ты не можешь заявляться и предъявлять права. С твоей стороны вообще было некрасиво пользоваться положением и деньгами, вторгаясь в мою жизнь.
Даниил побарабанил пальцами по рулю, решая, что сказать.
— Скажем так, у меня были некоторые причины поступить так. Оплодотворения не должно было произойти!
— Да что ты говоришь? — удивилась я.
— Да, — кивнул головой Смоляков. — Это было сделано для рекламы клиники. Мне хорошо заплатили, пустив в массы рекламную информацию о том, что среди доноров есть известные спортсмены. Ну, и материал пришлось сдать, для базы данных. Меня заверили, что материал не пустят в ход, мол, будет неприкосновенен. Детскую фотографию для анкеты я выбрал самую неприглядную, никто по ней бы не опознал, что это я. Короче, всё должно было пройти не так. Но когда я отозвал анкету и материал, выяснилось, что новенькая уже успела пустить материал в ход, потому что донор Ар-Ди-Би ноль-ноль сто сорок два кому-то приглянулся.
— Любопытная ситуация, — пробормотала я, веря Смолякову на слово. Почему-то сомнений в правдивости его слов не возникло ни разу.
— Очень. Руководство клиники извинялось, конечно. Кстати, мне даже выплатили компенсацию. Но искать тогда будущую мать моего ребёнка я не стал. Ну, не требовать же обратного, да?
— Хорошо. Это понятно. Я рада, что тебе ещё и приплатили за то, что твоя сперма попала ко мне, — усмехнулась я. — Но это никак не объясняет, почему ты внезапно появился.