Вчера вечером на вокзале в Москве было все сумеречно, серо, все никло под редким сеяным дождем, а здесь солнце дымилось влажной перламутровой голубизной. «Вы прибыли в столицу Латвии – Ригу, товарищи пассажиры, – сообщило любезно поездное радио. – Всего вам хорошего, до свидания».
– Спасибо, до свидания, – вежливо ответила я и сошла на перрон. Как хорошо путешествовать без багажа! Все очень легко, необременительно, достижимо. Особенно если у тебя с утра нет прошлого, а есть лишь сей миг. И лучезарное будущее, неуловимо-прекрасное, как этот струящийся, переливающийся июньский воздух.
Дорожная сумка на ремне через плечо – прекрасный ансамбль с венгерской курткой за сто семнадцать рублей, замечательно элегантной курткой из искусственной кожи, почти неотличимой от натуральной лайки. «А на мне – совсем неотличимой, – заверила я себя. – Вот возьмет меня Стратонов замуж, попрошу подарить на свадьбу настоящее кожаное пальто. Ему это почти ничего не стоит, он мужчина зажиточный, а я стану невыразимо прекрасной. И ему будет приятно, это он ведь только сейчас пишет, будто внешность для него не имеет значения. А на самом деле каждому мужику приятно иметь молодую, невыразимо прекрасную жену…»
Я дошла до конца перрона, вокруг меня пузыристо клубились радостью и вокзальным оживлением приехавшие и встречающие, они призывно махали руками и кричали носильщикам, как тонущие зовут лодочника, и, обливаясь потом, перли на себе чемоданы и баулы, дети суетились и прыгали под ногами, пугая родителей несуществующей опасностью свалиться с платформы. А цветы – торжественный атрибут свидания – уже превратились в «место», занимающее руки.
Жаль, что меня никто не встречает с цветами, у меня все равно свободные руки. Я бы подарила их Стратонову, а он их поставил бы в хрустальную вазу на столе, и они сразу бы придали нашим будущим отношениям особый эмоциональный колер.
Я спустилась по нескольким ступенькам в вокзальное кафе, длинное и уютное, как спальный вагон. Я знала, что здесь подают крепкий кофе с вкусными взбитыми сливками. И миллион всевозможных слоеных, песочных, сладких и соленых крекеров и пирожных. А у входа в маленьком закутке есть телефон-автомат. Лихой парень-бармен с прекрасными усами, как у французского покойного классика Ги де Мопассана, принял заказ и сноровисто задвигал никелированными рычагами электрической кофеварки. Машина его сипло зашипела, а он, насупив брови, сосредоточенно следил за спускными соплами кофейного агрегата и очень мне нравился, потому что в этот момент походил не на бармена, а на капитана-подводника, выводящего свой страшный корабль в решающую торпедную атаку.
Я засмеялась, положила свою сумку на высокий табурет у стойки и сказала, что сейчас вернусь. Отлучусь на пару минут и приду. Бармен, не отрываясь от клокочущего реактора кофейницы, кивнул и негромко доверительно сообщил:
– У входа – дверь налево…
Налево от входа было две двери: одна – с мужским профилем в ковбойской шляпе, другая – с чудовищно растрепанным женским силуэтом. Я была растрогана предупредительностью бармена, но дверью с распатланной женской головой не стала пользоваться, а юркнула в закуток направо, где висел на стене телефон-автомат. Набрала номер, в трубке что-то металлически чавкнуло, и хороший сочный баритон принес мне весть:
– Зиедонис слушает…
Как прекрасно, когда тебя внимательно слушает мужчина с таким глубоким баритоном!
– Здравствуйте, это Истомина… – сказала я негромко.
– Очень рад. Вы где находитесь?
– Я на вокзале, товарищ Зиедонис…
– Я выхожу к вам? – спросил он. – Здесь пять – семь минут ходьбы…
– Нет. Сейчас в этом нет нужды. Было бы хорошо, если бы к вечеру нас разделяло такое расстояние…
Баритон медленно, основательно подумал, потом обрадовался своей сообразительности – сказал на полтона выше:
– Прекрасно, я вас понял… Там есть телефон… Вы мне позвоните по номеру 44-422, я буду вас ждать… Запомнили номер?
– Да, запомнила… Я позвоню вечером… Только желательно, чтобы мне не пришлось вас долго ждать… Вдруг мне окажется невтерпеж…
– Не беспокойтесь, вам не придется меня долго ждать…
– Ну и прекрасно, будьте здоровы…
Я вернулась к стойке, выпила кофе и съела сливки, с удовольствием наблюдая за усатым барменом, бесстрашно и хладнокровно орудовавшим у рычагов управления своей паровой подлодки. А печенье есть расхотелось.
Вскинула на плечо сумку, помахала рукой бармену и пошла к выходу. Я раздумывала о том, как, наверное, интересно быть подругой этого красавца пирата: возвратившись к ночи из рискованного и опасного рейда, он рассказывает ей, сколько удалось в этом трудном походе подбить целей бронебойными снарядиками разбавленного коньяка, скольких затопил недолитыми стаканчиками бальзама, как взяли на абордаж командированного растяпу из Челябинска, а потом они вместе считают сумму контрибуции, полученной с разъехавшихся во всех направлениях противников. Нет, что ни говори, вокзал – хорошее место!
Конечно, жизнь Стратонова наверняка лишена этого ореола повседневного героизма и романтики, и если он захочет жениться на мне, то нам будет недоставать ежедневного ожидания и острого волнения встреч. Но разве семейное счастье только в этом?
В подземном переходе я купила билет на электричку до станции Асари и, послушно двигаясь за стрелой указателя, вышла на платформу пригородных поездов. У электрички была зеленая округлая морда сома. А над левым глазом сома табличка – «Кемери». Маленький светлый городок, населенный приветливыми, но сдержанными людьми. Может быть, это их называют – киммерийцы?
Хорошо бы стать хоть на пару недель киммерийкой: беззаботной, беспамятной и праздной, как все древние люди. И машина времени – на три тысячелетия назад – не нужна, а стоит рядом взнузданный железнодорожным расписанием длинный стеклянно-зеленый сом, который увезет на пятьдесят километров вперед, в сладкий край необязанности ни перед кем, киммерийскую волю ярко-синего моря, белизну песка на пляже и позванивающую от сухости зелень соснового леса.
О, вечная печаль разрыва времени и пространства!
А может быть, и нет никакого моря в Кемери? И нет пляжа с мельчайшим белым песком? Может быть, стоит Кемери пыльный и задымленный, задвинутый грубо в глубину суши? Кто его знает – я ведь там не бывала…
