Глава первая, дорожная.
- Я не поеду, и не уговаривай меня, Костас. Я много лет пыталась вычеркнуть из памяти этот город и его обитателей...
- И Мастера Силвергейна тоже? – Костас де Бруво, мой самый лучший друг и непосредственный начальник оторвался от изучения бумаг и поднял на меня взгляд.
- Я не его имею ввиду, ты же прекрасно всё понимаешь, - я оглянулась, и, найдя у стены невысокий табурет, присела на него. Костас был авторитарным руководителем и предпочитал, чтобы его подчинённые стояли перед ним по стойке смирно, а не сидели, вальяжно развалившись на стуле. Только я могла позволить себе притащить с собой небольшой табурет и разговаривать с ним сидя. Только мне он позволял такую вольность.
- А как же Симон Топиар и его супруга Тува? Они тоже являются обитателями Эндригона. Ты их тоже хочешь вычеркнуть из своей памяти? А если эпидемия уже коснулась их? Их детей или внуков? Сколько у Симона и Тувы внуков, Виола, не припоминаешь?
- Забудешь такое… Пя –а-теро, - протянула я с досадой. Костас незаметно понижал градус моего возмущения, и я сдавала позиции.
- Вот о чём идёт речь, Виола. Там остались близкие тебе люди, и ты должна не возмущаться, а переживать и волноваться, стремиться помочь им, - Костас вышел из-за своего стола и подошёл ко мне, - а ты ведёшь себя совсем как ребёнок. Ну, случилась там ТА история. Так давно уже пора забыть её, плюнуть и растереть, Ви! – Он обхватил моё лицо руками и поцеловал в нос. Я засмущалась и опустила глаза. – А ещё, это прекрасная возможность посмотреть в лицо своим страхам…
Мой друг ещё в пору нашей совместной учёбы в Школе Травников Вестрона давал мне понять, что я ему симпатична, но только последние два года он стал усиленно ухаживать за мной. Я же принимала ухаживания, но ближе дружеских наши отношения не воспринимала. ТА история наложила на меня свой тяжёлый отпечаток. И никаких отношений с мужчинами я не заводила, хотя по негласным законам нашего королевства я уже давно считалась перестарком. Но мне было всё равно на шепотки среди соседей и коллег.
Замуж меня всё равно никто не возьмёт. А быть чьей-то любовницей – увольте. Это не для меня.
- Ну, что, Виола, мне выписывать тебе подорожную и командировочные?
- Да, - устало выдохнула я. – Выписывай…
И поторопилась к себе, в лекарскую. Это была общая комната для нас, тех, кто имел диплом об окончании учебного учреждения по одной из специальностей: травник или травница, докторус магических лечебных наук узкой специализации, знахарь или знахарка. Все мы были лекарями, только лечили по-разному. Травники лечили сборами трав, отварами и зельями. Докторус был птицей редкой, иногда один работал на две или три лекарни. Он предпочитал магию, эфир и стихии. Знахари и знахарки же были чем-то средним между травниками, магами и костоправами. Наша небольшая магическая сила не давала нам стать докторусом, и она же не позволяла варить лекарственные зелья и часто портила настои. Но она всё же была, и мы являлись ценным и вторым по редкости дара приобретением любой лекарни или префектуры.
- Виола, о чём призадумалась? Там твои пациенты из синей палаты о тебе спрашивали, - травница Эмилия Кантор, моя коллега, не дала мне погрузиться в не очень приятные размышления.
- Да, сейчас иду, - ответила я ей и отправилась к больным.
Милая старушка, великовозрастный оболтус и ночной стражник уже три дня числились моими пациентами. Я вошла в синюю палату и тут же услышала стоны из-за ширмы: стонала единственная в палате пожилая женщина. Она должна была, конечно же, быть размещена не в одной палате с мужчинами, но в столичных лекарнях осенью всегда было переполнено. Сезон простуд и кашля в столице проходил достаточно тяжело. Многим требовался совсем не домашний уход, а отдельные палаты стоили дорого. Префектура столицы покрывала лишь необходимые расходы, и всё.
- Пани Солхейм, что с Вами? – я поспешила к женщине.
- Всё утро болит вот здесь, между рёбрами, - женщина указала на место. Я провела над ним ладонью.
- Что Вы сегодня ели, пани? Я же просила Вас быть аккуратнее с едой…
- А практически ничего, дочка, - полноватая пани Солхейм явно лгала.
- Ни-че-го, - вдруг загрохотало за ширмой громким мужским смехом. – Половина варёного кролика, пресная лепёшка и здоровый кусок сыра, это – ничего! Буду знать!
Страж сдал старушку с потрохами. Полноватая пани любила вкусно и вредно покушать, и от этого у неё были проблемы с поджелудочной и печенью. Я назначила ей строгую диету, и её кормили по моему листку, а не так, как всех прочих больных в палате.
- Так-так-так, и откуда кролик взялся? – строго спросила я. Кроличье мясо, особенно варёное, было диетическим, но половина тушки…
- А что? Дотя сказала, что можно, по чуть-чуть…
- К Вам приходила дочь? – спросила я и стала осматривать тумбочку рядом с кроватью. Там оставался пузырёк с пищеварительным настоем.
- Да, дотя моя, ласточка… Принесла мне чуть-чуть покушать… Я же здесь от голода помру скоро!
- Вас же кормят, - напомнила я пациентке, убедившись, что настой закончился. Положила склянку в карман, чтобы отдать её травнице для наполнения.
- Да разве ж это кормёжка? Ни мяса, ни птицы, ни рыбы… Одну кашу на воде только дают! Вот этим охальникам проклятущим носят и рагу, и цыплят…
- Так у Вас это временная диета, чтобы немного разгрузить печень. Чувствуете тяжесть в боку?
- Да, чувствую, милая, ой, как чувствую!
- Вот не стали бы есть сейчас, то тяжести и не было бы. А теперь Вам стоит поголодать до завтра. Без питья, на сухую.
- Да как же ж так можно, милая? Кто же голодом морит пациёнтов? Ох-ох-ох… - застонала женщина. Я почувствовала, что скоро она побежит на меня жаловаться. Благо, что я работала сейчас под началом Костаса, и все эти жалобщики проходили мимо меня.
- Если не поголодаете, то помрёте скоро, - выложила я свой последний аргумент. – Вам же докторус говорил об этом.
Губы у женщины горестно сжались, и она замолчала. Помирать ей не хотелось.
- Так я же всего лишь раз, - она тяжело вздохнула.
- Конечно, от одного раза ничего не будет, пани Солхейм, но, если регулярно нарушать наши предписания по диете, какой-нибудь из этих «один раз» станет для Вас последним. Мы должны понимать, что наше время и настои не тратятся попусту, пани.
Немного нотаций никому не навредит!
Затем я перешла к стражу.
- Ну, как Ваши дела, пан Кетов? Замечательно! – я осмотрела рану, сняв влажную повязку. Стража привезли ночью, с раной в боку. Видимо, кто-то из разбойников нанёс её ему. – Так, сейчас поменяем повязку, и будете лежать дальше, пан. Рана уже почти затянулась.
- Благодарю Вас, пани Бербридж, - мужчина потянулся к моей руке, пытаясь её поймать.
