Аркадий Гайдар - Жизнь ни во что (Лбовщина)

Жизнь ни во что (Лбовщина)
Название: Жизнь ни во что (Лбовщина)
Автор:
Жанр: Литература 20 века
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2012
О чем книга "Жизнь ни во что (Лбовщина)"

Повесть «Жизнь ни во что (Лбовщина)» – главное пермское произведение Аркадия Гайдара. Впервые напечатанная в нескольких выпусках газеты «Звезда» зимой 1926-го, повесть описывала революционные события 1905–1908 гг.: уличные бои в Мотовилихе, последующую партизанскую войну в прикамских лесах, арест и казнь «полевого командира» восставших, Александра Лбова в Вятке. Первая «профессиональная» вещь Гайдара, написанная по воспоминаниям очевидцев, вызвала широкий резонанс в регионе и послужила началом его писательской карьеры.

Бесплатно читать онлайн Жизнь ни во что (Лбовщина)


У Пермских лесов, в зеленом шелесте расцветающих лужаек, над гладкой скатертью хрустящего под лыжами снега, под мерный плеск седоватых волн молчаливой гордой Камы, при ярких солнечных блесках зимних дней и при темных тревожных шорохах летних ночей, охваченных кольцом ингушей и казаков,

БЫЛО ВСЕ ЭТО.

Эта повесть – памяти Александра Лбова, человека, не знающего дороги в новое, но ненавидящего старое, недисциплинированного, невыдержанного, но смелого и гордого бунтовщика, вложившего всю ненависть в холодное дуло своего бессменного маузера, перед которым в течение долгого времени трепетали сторожевые собаки самодержавия.

Памяти «разбойника Лбова» и его товарищей: Демона, Грома, Змея, Фомы, Матроса и многих других, имена которых окутаны уже дымкой легенд по рабочему Уралу.

Памяти тех, которые нападали с криком, умирали со смехом и во время нервных, безрассудно смелых схваток ставили свою собственную

ЖИЗНЬ НИ ВО ЧТО.

Материалы о лбовщине, а именно переписка охранного отделения, жандармского управления и полиции всего Приуральского края, измеряются пудами. Ясно, что после трехнедельного беглого осмотра затрепанных страниц рапортов и донесений я не мог дать исторически точный очерк лбовщины. Да я и не собирался этого делать.

Моя задача была дать для читателей «Звезды» крепко сколоченную, легко читаемую сюжетную повесть и дать почувствовать эпоху и обстановку, в которой работал Лбов.

Все главнейшие факты, отмеченные в повести, – верны, но, конечно, обработаны в соответствии с требованиями фабулы.

Имена главных героев – подлинны. Все остальные нарочно вымышлены, ибо многие из участников лбовщины еще живы, и я не хотел находиться в зависимости от могущих быть замечаний с их стороны по поводу некоторого расхождения повести с массой мелких исторических фактов.


Автор,

1926

Часть I

О чем ревели гудки Мотовилихинского завода

Над рекой, над хмурыми берегами застывшей Камы, в пяти верстах от Перми раскинулся по крутым холмам рабочий поселок – Мотовилиха…

В ночь на 13 декабря 1905 года этот поселок никоим образом не мог числиться входящим в состав Великой Российской империи, ибо за день перед этим он плюнул в лицо этой империи свинцом винтовочных пуль, отгородился от нее баррикадами из выломанных заборов и вывороченных ворот и глядел огоньками раскинувшихся домиков.

Чутко всматривался глазами мерзнувших на перекрестках часовых вниз, в темноту, где черная морозная ночь изменчиво прятала темные папахи казачьего отряда.

Рабочие пушечного завода, разбившись на десятки, заняли холмы, заняли перекрестки изломанных улиц, и всю ночь потрескивали и росли скелеты бесформенных, наспех сколоченных заграждений. И торопливо шныряли бессонные тени восставших в эту сумасшедшую по подъему и по энергии ночь.

У Малой проходной крепко засел десяток эсдеков, на углу Камской выкинули красный флаг эсеры, и в темноте красный флаг казался черным – черным крылом трепыхающей птицы.

А на Висиме, на горе, светились костры, то и дело гулко тюхались сваленные бревна.

На Висиме тоже вырастала баррикада, была она тяжела, неуклюжа.

Но крепка и прочна была Висимская баррикада.

– Бросай!.. Раз – бросай!.. Два… Ну, довольно, пока хватит.

Пламя костра, трепыхнувшись от ветра, озарило наваленную груду бревен и лицо высокого черного человека, прислонившегося к одной из вывороченных досок. Человек, видимо, устал возиться с баррикадой, тяжело и часто дыша, он отер рукой мокрый лоб, потом нервно плюнул и подошел к костру.

– Сядь, Сашка, – предложил ему кто-то, – передохни малость, ты ведь, дьявол, еще с самого утра не жрал ничего.

Но черный уставший человек ничего не ответил. Облокотившись на дуло старой берданки, он молча посмотрел вниз, под гору, и процедил негромко, сквозь зубы:

– Сдохнуть мне, если они завтра легко проберутся сюда[1].


В ночь на 13 декабря тревожно пели телеграфные провода Пермь – Петербург.

В ночь на 13 декабря пермский губернатор не спал. В два часа ему доложили, что хорунжий седьмого Уральского полка Астраханкин и мотовилихинский пристав Косовский ожидают его в приемной.

Губернатор вышел. Он был любезней, чем когда-либо, потому что честное имя хорошего губернатора находилось теперь всецело в руках запаянных в погоны офицеров. Он пожал им руки, но не одинаково, чуть-чуть крепче командиру отряда ингушей – хорунжему Астраханкину и чуть-чуть слабей приставу Косовскому, ибо он мало верил в организованность и боеспособность полиции.

Разговор был короткий и продолжался не более десяти минут, по истечении которых звякнули шпорами каблуки и от крыльца губернаторского дома торопливо умчались санки с рысаками пристава – направо и тени двух всадников – налево.

А с рассветом, застегивая кобуру револьвера и пробуя напоследок эфес шашки, хорунжий Астраханкин встал и, прежде чем подойти к лошади, задержался на минуту, вынул из бокового кармана карточку молоденькой белокурой девочки в пелеринке Петербургского института благородных девиц, вздохнул и положил ее обратно в карман.

Это было как раз в ту самую минуту, когда на той стороне черный человек бросил последнее бревно на баррикаду и сказал громко:

– Кончено, ребята! Ну, теперь пусть идут…


И по рыхлому, рассыпчатому снегу поползли темные точки закутанных в башлыки ингушей.

Молча, без выстрелов, по улицам поселка, по перекресткам, по чердакам, по огородам рассыпались засадами рабочие пушечного завода и ждали.

Но так было не долго. Как раз в тот момент, когда пальцы на «собачках» заряженных винтовок напрягались пружинами, когда стало чересчур уж тихо и чересчур нудно, с хрипом и клокотом заревели вдруг гудки молчаливо насупившегося завода и над мертвой Камой, над закамским лесом, над взбунтовавшимся поселком понеслись тяжелым и тревожным эхом.

И назло тишине, назло нудному вою гудков, гулко треснул нервной дрожью и рассыпался первый выстрел, его поддержал другой, а в ответ сразу, беспорядочным огнем огрызнулись домишки, чердаки и заборы Мотовилихи…

К вечеру баррикады смолкли, и казаки врывались уже на улицы, и разбитые боевые дружины торопливо разбегались прочь.

В это время у черного человека был распахнут ворот замасленной блузы, и на голове у него не было шапки, и крепкими гайками были стиснуты губы. Он остановился у ворот какой-то хибарки, заложил последний патрон и быстро оглянулся: на пустой улице никого не было. Бешеная усмешка перекосила его крепко завинченные губы, он бросился налево и за углом, почти лицом к лицу, столкнулся с конно-жандармским патрулем.

– Стой! – крикнул один, блеснувши шашкой, – бросай винтовку, чертов сын.

Черный человек грохнул в упор из берданки в нападавшего стражника, огромным прыжком вскочил на забор и крикнул оттуда:


С этой книгой читают
В книгу Аркадия Гайдара «Повести и рассказы» вошли повести «Дальние страны», «Судьба барабанщика», «Тимур и его команда», рассказы «Чук и Гек», «Голубая чашка» и героическая сказка-притча «Горячий камень». Солдат гражданской войны, Аркадий Петрович Гайдар на всю жизнь сохранил возвышенное отношение к армии, а понятие долга человека перед Родиной стало ведущей темой его произведений.Для среднего школьного возраста.
Аркадий Гайдар писал об одной из повестей, включенных в эту книгу, что она «о делах суровых и опасных не меньше, чем сама война»… Жестоко мстят слугам и защитникам царского режима Александр Лбов и его отважные сподвижники… Укрывается в лесах и наносит удары по противникам дерзкий партизанский отряд Алексея Давыдова… Сергей Щербачов неожиданно узнает, что человек, которому он верил, на самом деле враг Советской страны… Это произведения о людях, ко
«Нина Карнаухова не приготовила урока и решила не идти в школу…»
«Бумбараш солдатом воевал в Голиции и попал в плен. Вскоре война окончилась. Пленных разменяли, и поехал Бумбараш домой, в Россию. На десятые сутки, сидя на крыше товарного вагона, весело подкатил Бумбараш к родному краю.Не был Бумбараш дома три года и теперь возвращался с подарками. Вез он полпуда сахару, три пачки светлого офицерского табаку и четыре новых полотнища от зеленой солдатской палатки.Слез Бумбараш на знакомой станции. Кругом шум, га
«Князь умер перед вечером двадцать девятого августа. Умер, как жил, – молчаливый, ото всех отчужденный.Солнце, золотясь перед закатом, не раз заходило в легкие смуглые тучки, островами раскинутые над дальними полями на западе. Вечер был простой, спокойный. На широком дворе усадьбы было пусто, в доме, как будто еще более обветшавшем за лето, очень тихо…»
«На раннем рассвете, почти в темноте и в густом тумане, привезли из города пожилую черничку и огромный гроб, черный с белыми крестами, который полулежал возле нее в тарантасе, упираясь узким концом в козлы, а широким в полуоткинутый верх. Пустой, по-осеннему мертвый двор усадьбы, по которому туман шел из сада сонным, мрачным дымом, весь серел крупной сизой изморозью…»
История четырех людей, каждый из которых живет в своей фантастической вселенной и воспринимает мир по-разному. Тем не менее их жизни намертво сплетены обычным предначертанием судьбы, случайностями и собственными поступками. Каждый их шаг ведет все дальше в пучину бытия.
«На дворне и на деревне долго не верили, будто идет какая-то комета…»
Волшебники умеют колдовать. Одни хуже, другие лучше. Каспар, Бальтазар и Мельхиор – великие волшебники, поэтому колдовать они умеют великолепно.Но больше они не умеют ничего. Дело в том, что они не только великие, но и очень-очень старые волшебники. Старость никого не щадит. Эти трое постоянно забывают, где они сейчас находятся, какой сегодня день и сколько ног у сороконожки. Они даже собственные имена вспоминают только изредка.Зато колдовать они
«Онагры остановились у огромных ворот. Креол сошел с колесницы и с хрустом потянулся, расправляя затекшие плечи. Ему никогда не нравилось ездить в повозках.Со второй колесницы сошел Шамшуддин…»
У каждого свой персональный Питер. Каждого питерский дом может взять к себе ,в себя, и распахнув окна, прокатить по улицам, переулкам и столетиям. Главное, не ошибиться домом и подружиться с ним. Увлекательное путешествие по Санкт-Петербургу от первого лица. Автор прошёл каждый сантиметр этого маршрута и с удовольствием покажет все тайные места…Содержит нецензурную брань.
Сборник рассказов о разном. Истории бога Плутона, Зевса, двух бесстрашных охранителей Лабиринта, а также сказочки об истинном рыцарстве.