Жизненная задача всякого – познать строение и форму своего рода…
Павел Флоренский
Предлагаемая работа – завершающая из цикла исследований авторов, посвященных истории и генеалоги карабахского княжеского рода Мелик-Бегларянов-Овсепянов. Предметом ее является жизнь замечательного представителя названного рода, человека неординарной и трагической судьбы, дворянина по рождению, прожившего жизнь убежденным большевиком и вероломно, подло убитого за отказ примириться с уродливой действительностью, выросшей из светлых, справедливых, завлекших массы идей русских социал-демократов, за несогласие со сталинским расчленением своей Родины. Имя его – Мадат Бахшиевич Осипов (Мелик-Осипов).
В современном армянском обществе бытует устойчивое, порожденное перестроечными и постперестроечными разоблачениями мнение, рисующее армянских большевиков марионетками внешних сил, предателями национальных интересов. Указанное представление не всегда справедливо, по крайней мере в отношении большевиков среднего и низшего звена. И одной из побудительных причин написания настоящего очерка стало стремление авторов на примере жизни конкретного человека показать, что существовали заслуживающие уважения исключения из столь предвзятого мнения. Насколько это удалось – судить читателю.
Биография М. Осипова, реконструированная по крупицам данных, почерпнутых из семейного архива Осиповых, а также из государственных архивов России и – с превеликими трудностями и окольными путями – Азербайджана, изложена на фоне и во взаимосвязи с историческими событиями 20–30-х годов прошлого столетия.
Цепь трагических событий, последовавших после Октябрьского переворота, – развал русско-турецкого фронта, «похабный» Брестский мир, наконец, русско-турецкое сближение – лишили армянский народ не только Западной, но и замечательных областей Восточной (Русской) Армении: Нахиджевана, Сурмалинского уезда, Нагорного Карабаха. И учинению этой вопиющей несправедливости не воспротивилось армянское большевистское руководство.
Обратимся к обсуждению карабахского вопроса в Кавбюро. Повторим общеизвестные факты. 4 июля 1921 года этот региональный орган РКП(б) большинством голосов постановил включить Нагорный Карабах в состав Советской Армении. Но по настоянию Нариманова, выступившего против данного постановления, окончательное решение вопроса о принадлежности Нагорного Карабаха выносится на обсуждение ЦК РКП(б). На следующий день, однако, происходит нечто неожиданное: отдыхающий в Нальчике Сталин оказывается в Тифлисе, созывается новое заседание Кавбюро с его участием и выносится (без голосования!) диаметрально противоположное предыдущему решение – Нагорный Карабах передать Азербайджану с правом широкой автономии.
Один из виднейших армянских большевиков, член Кавбюро, председатель правительства Армянской ССР Александр Мясников (Мясникян), в отличие от Нариманова, не счел необходимым или не дерзнул выразить свой протест против этого неправомерного и несправедливого во всех отношениях решения. А протестовать мог бы и обязан был, даже будучи уверенным в бесперспективности своего выступления. Этого требовал долг перед родным народом, перед потомками, перед историей. Но Мясникян промолчал. В чем же была причина молчания его и большевистского руководства Армении вообще, так спокойно (по крайней мере – внешне) воспринявшего злополучное решение Кавбюро? Сам Мясникян в январе 1922 года на I съезде коммунистов Армении отмечал: «<…> Азербайджан говорил, что если Армения потребует Карабах, то не отпустит керосину» [14, 660]. Простодушие, которым веет от этого объяснения, невольно выдает в нем попытку самооправдания в глазах обывателей. Нефтяной шантаж, несомненно, мог иметь место, но поведение Мясникяна и других высокопоставленных большевиков в вопросе Карабаха определил не он, а, на наш взгляд, брошенная Лениным и соратниками в массы идея всемирной революции и – как составная часть ее – идея разжигания огня революции на мусульманском Востоке. Армянские большевики, одержимые этой идеей, готовы были принести ей в жертву и свою страну, и собственный народ. Казалось, еще немного и начнется колоссальное всемирное предприятие, грандиозная кампания, от успеха которой зависит счастье всего человечества. И потерять в ходе этой кампании маленький Нахиджеван или Карабах – не велика беда. Не лишать же, в конце концов, счастья народы мира из-за своего национального «эгоизма».
Но даже не будь этой одержимости, поведение Мясникяна вряд ли было бы иным. V марионеточного руководства Советской Армении, пришедшего к власти на штыках Красной Армии, откомандированного править Арменией из Москвы и Баку, практически не было поля для маневра. Верность, приверженность (хотя бы внешняя, показная) идеологическим установкам РКП(б) была определяющим условием продолжения их власти. Поэтому приходилось безропотно следовать этим установкам, «по любви» ли, по принуждению ли – не важно.
Верил ли сам Ленин в мировую революцию? Трудно сказать. Но то, что он использовал эту утопическую идею для достижения вполне конкретных целей, – вне всякого сомнения.
Поверженная, разгромленная в мировой войне Турция становилась плацдармом для Антанты, антибольшевистским плацдармом, таящим в себе смертельную угрозу для Советской России. Для отведения этой угрозы Ленину необходима была организованная сила в Передней Азии. Такой силой могла стать реанимированная в скором будущем с помощью и на средства России Турция. По приглашению большевистского руководства из Берлина в Москву перебрались палачи армянского народа – Энвер и Джемаль, заочно приговоренные в 1919 году к смерти стамбульским военным трибуналом. В каждом из них Ленин видел вождя возрождаемой Турции. Однако вскоре исторические события выдвинули более удобную и приемлемую кандидатуру на эту роль – Мустафу Кемаля. Именно на Кемаля и кемалистов сделал свою ставку Ленин. Именно для них не жалела голодная, разоренная Россия золота, оружия, боеприпасов. Для идеологического обоснования советско-турецкого сближения большевистская пропаганда рядила Кемаля в тогу социалиста. Его движение было названо социалистическим, а сам он – защитником угнетенных и обездоленных. Помощь кемалистам оказывалась, «естественно», ради победы социалистической революции в Турции, а затем и на всем Востоке. А такую мелочь, как преследование кемалистами турецких коммунистов и казнь их лидера М. Субхи, большевики постарались не заметить.
Политика угождения кемалистам самым позорным образом проявилась в армянском вопросе. Общеизвестно о советско-турецком сговоре по расчленению «империалистической» Армении. Но вывеска Армении не играла особой роли для большевиков: если требовалось пожертвовать ее интересами в угоду Турции, то не важно, империалистическая она или советская. На Московскую конференцию, где решался вопрос армяно-турецкой границы, по требованию кемалистов и с согласия российской стороны не была допущена делегация Советской Армении. В период проведения этой конференции, 5 марта 1921 года, был ликвидирован комиссариат по армянским делам при Совнаркоме, существовавший с 1917 года. Случайное совпадение? Вряд ли. За день до этого в журнале «Жизнь национальностей» была опубликована статья А. Е. Скачко, предвосхитившая итоги русско-турецкой конференции. В этой статье автор без зазрения совести писал:
