Святослав Логинов
9 октября 1951 г.
– По нашей парадной, – подытожил Кай, – получается светлых окон тридцать восемь и тёмных двадцать восемь.
– А голубых всего четыре, – огорчённо произнесла Гретель. – Получается, что люди так мало телик смотрят?
– Некоторые смотрят при свете, вот их и не заметно. А вон наши окна – одно тёмное, одно светлое и одно голубое. Тёмное – наша комната, потому что нас дома нет, светлое – кухня, там мама ужин готовит, а голубое – мамина спальня; телевизор включён, а никого нет.
– Зато вот эти два окна, – сказала Гретель, указав на пару соседних прямоугольников, – не тёмные, а чёрные. Там злой дядька сидит.
– Ага, – согласился Кай. – У него телевизора нет, и газа на кухне нет, зато посреди комнаты есть чёрная дыра, в которую всё валится.
– Кай, а ты с дядькой здороваешься, когда на лестнице встречаешь?
– Мама велела здороваться.
– А он что?
– Идёт мимо, будто меня на свете нет.
– И у меня тоже. Очень скверный дядька.
– Слушай, а может, мы тихо здороваемся? Может, он не слышит? Давай в следующий раз громко-прегромко «здрасьте» скажем?
– Давай. Интересно, что он тогда делать станет.
В кармане Кая громко-прегромко запел мобильник.
– Вы где запропали? – раздался мамин голос. – На улице тьма египетская, а они гуляют. Живо домой.
– Мы ещё минуточку! – привычно взмолился Кай. – Мы ещё окна не досчитали.
– Я вам покажу – окна. Ночь на дворе. Чтобы через три минуты дома были.
С мамой не поспоришь, Кай со вздохом поднялся со скамейки, следом поднялась и Гретель.
– Я слышала, – сказала она, – что раньше мамы по мобильнику не звонили, а высовывались в окно и кричали: «Дети, ужинать!»
– Раньше много чего было, – согласился Кай. Помолчал немного и спросил: – Как думаешь, подарят мне на Новый Год коньки или опять какую-нибудь ерунду?
– Не знаю. Коньки дорогие. И пряничный домик, какой в кондитерской на витрине, тоже ужасно дорогой. Интересно, в прошлом году он кому достался?
– Пряников мама сама напечёт, ещё вкуснее магазинных.
– Магазинный красивее. Я бы его сразу есть не стала, а сначала бы любовалась и куклам показывала.
– Эх ты, кукловодка! Пряничный домик – ерунда! Съел – и нету. А вот настоящие бегаши…
Под привычный разговор дети дошли до парадной. Лифта вызывать не стали, на третий этаж можно и пешком. Но, поднявшись на пару пролётов, остановились. Сверху спускался толстый дядька с пренеприятнейшим выражением надутого лица.
Кай и Гретель взялись за руки и громко проскандировали:
– Добрый вечер!
С тем же успехом можно было здороваться с носорогом. Дядька или не услышал или не захотел услышать голосов. Он продолжал топать прямо на детей, так что они едва отскочили с его пути. Не покосив глазом на Кая и Гретель, дядька прошёл мимо.
– Может, он глухой? – сказал Кай, когда внизу хлопнула входная дверь.
– И слепой тоже? – возразила Гретель. – Нетушки, это просто злой колдун, а зовут его Омбудсмен. Те, кого он заколдует, падают в чёрную дыру и вылезти не могут.
– Хоть бы он сам туда свалился, – сказал Кай.
Домашняя дверь на третьем этаже была приоткрыта, мама знала, что Кай и Гретель не станут упрямиться и быстро придут домой. Прежде чем захлопнуть дверь за собой, дети оглянулись. Никого на площадке не было, соседская дверь, вся как есть железная, недовольно кривила замочную скважину и поблескивала глазком, словно подглядывала, что рядом происходит.
На следующий день настало тридцать первое декабря – день особенный, потому что последний в году. Хлопот в этот день куча и все приятные. Но у Кая и Гретель день выдался свободным. Всё в доме прибрано, ёлка куплена и наряжена, не хватает только подарков, но подарки появятся лишь после двенадцати часов. Нарядное платьице и костюм тоже нужно надевать вечером, и получилось так, что Кай и Гретель пошли гулять, чтобы не мешать маме, которая второй день не вылезала из кухни, словно у духовки образовалась чёрная дыра и мама в ней увязла. Хотя никакой дыры не было, дыра всё в себя тянет, даже запахи, а из кухни пахло праздничным обедом.
Гулять надо во дворе, одним выходить на проспект мама не разрешала, но если немножко, от дома не отходя, то это ведь не считается… А там, на углу, была замечательная вещь – ёлочный базар. Ёлки, большие и маленькие, стояли и лежали вповалку, и от каждой пахло Новым Годом. Командовал всем этим великолепием дядечка, похожий на аравийского джинна.
