Юлия Хансен - Зимние сказки Северной Европы, или Подарок для Санта Клауса

Кто сидит на крыше нашего сарая,

Улыбаясь молча, головой качает,

Нахлобучив красный бархатный колпак,

Бубенцом игриво отбивает такт?

Свесив с крыши ноги в деревянных туфлях,

Бороденкой белой отгоняет стужу,

Ловит ртом снежинки и ночной покой? –

Это Гном наш местный – Домовой!

Обожает Гномик о себе заботу,

И тогда отлично ладится работа:

Поболтал с лошадкой, напоил козленка,

Причесал овечку, поиграл с цыпленком.

Трудится наш Гномик, дел по горло,

Но поставил жестко он одно условие:

В ночь под Рождество, без исключенья,

Обязан принести хозяин угощенье.

Вкуснейшее из всех на свете лакомств –

Каша из риса с маслом, корицей и сахаром.

Круглый год мечтает Домовой о каше,

Ну а если нет – случится все самое страшное:

Разом в конюшне обрушится крыша,

Хлев зальет водой, съедят зерно мыши,

В курятнике провалится пол, загорится утварь,

И никто петуха не разбудит под утро.

Короче, хозяйство придет в упадок,

Домовой в ответе у нас за порядок!

Вот потому в Сочельник всегда

Кашу несем в сарай или на чердак!

Ну а сейчас на крыше качаясь,

Гном удовольствие предвкушает:

«Возьму-ка я ложку, большую и медную» -

Как бы не так! Мечтать ведь не вредно!

Оказалось, не только наш квартирант -

Большой сладкоежка, известный гурман.

Время пришло насладиться едой,

Так крысы устроили шумные оргии:

Скачут они вокруг праздничной миски,

Вертят хвостами и мерзко попискивают,

В кашу уставились пуговки-глазки.

«Вон убирайтесь!» – Гном пришел в ярость!

«Вышвырну вас, злые зверюшки!

Это ведь МОЙ рождественский ужин!

Вкушать я привык в тишине, при свечах,

А ваше присутствие меня огорчает!

Забирайте хвосты свои юркие, длинные,

И марш по норам, гости противные!

Повторять два раза я не люблю -

Кошку сейчас на вас натравлю!»

Крысы не шибко послушались Гнома,

«Никуда не пойдем, это тоже наш дом!

И вечеринка с весельем – наши.

Делись с нами, Гном, праздничной кашей!»

«Ну, насмешили! Какие вы дурочки!

Что это вы там себе напридумывали?

Хватит, устал слушать я ваши речи –

Кошка хозяйская спит вон у печки!»

Крысы и правда разволновались.

«Да, очевидно, пора нам проваливать.

Ждать можно все, что угодно от Гнома -

Знает ведь каждый – у него не все дома!»

И медленной струйкой, понурив головки,

Под пол просочились крысы-плутовки.

«Ух! наконец, я поем без помех,

Живот свой побаловать нынче не грех!»

Жил Андерсон, мастер, искусный столЯр,

В деревне, на севере снежном.

Раз ночью полярной свалился он в яр,

В сугроб белоснежно-безбрежный.

Подарки детишкам, что вез он в санях,

Упали туда же, мужчину догнав.

Из снега проклюнуться он поспешил,

Но что-то в сугробе не ладно!

Как-будто растормошил он шиншилл…

К тому ж было очень прохладно....

Короче, там ерзал совсем не грызун,

Живой Санта-Клаус затеял весь шум…

Со склона крутого в тот самый сугроб

Не зря угодили два мужа:

Друзьями навеки заделаться чтоб,

Едва отряхнули снаружи

Снег рыхлый, что намертво впился в кафтан....

И там зародился их трепетный план:

Решили, что плотник пойдет поздравлять

Детей Санта-Клауса твердо,

Лишь только в сарае возьмет рукоять,

Стамески и всякие сверла.

А Клаус, как только покинет сугроб,

Направится к мастеру, наоборот!

Шел Андерсон сквозь пуховУю метель,

Чрез бор карандашенных сосен.

Под тихую песнь, что трещал свиристель,

Дремали печальные лоси.

Увидел наш мастер вдруг крышу от дома,

Как-будто колпак обронил здешний гном.

Сам дом находился внизу, под землей,

Двадцать четыре крутейших ступеней

Крохотных комнат уют дровяной

Оповестили аккордом скрипений.

Толстый ковер из мягчайшего мха

Терпкими травами благоухал.

«Живой, настоящий, реальный столЯр!» -

Кричали восторженно Клауса дети.

«Я правда не знал, что так популярен», -

Наш плотник подумал. А на табурете

Сидел уж давно, головою поник,

Почти неподвижно несчастный старик.

Столяр закатил, как всегда, рукава,

Прослушав почтенно «клиентов» заказы.

Мальчонке старшому он сладил сперва

Удобные санки. И принялся сразу

За милой девчушки прелестный каприз

(Еще между делом исправил карниз):

«Для кукольных дел мне нужна колыбель,

Чтоб крошек любимых могла я качать:

Мышат полевых пеленать, и в постель

Кедровые шишки крошить для бельчат»

Детей к Рождеству не грешно баловать!

Так вырезал мастер ей чудо-кровать!

Был мал слишком пряничный толстячок

Чтоб выбрать себе новогодний подарок.

И Андерсон выпилил юркий волчок,

Хитро обтесав одну из болванок.

Затем плотник выломал, как богатырь,

Огромную ветвь и срубил враз костыль!

Так на ноги встал первый раз за семь лет,

Кряхтя, старичок Санта-Клаус.

Синичку из стружек слепил напослед

Столяр и прибрал в доме хаос.

И тут услыхал клаусят дружный хор:

«Дедуля гулять собирается в бор!

Спасибо!! Обычных чудес в Рождество

Еще не видали мы прежде!»

А плотник уж был у жилья своего,

Детишек спросил он в надежде:

«Ну что? Санта-Клауса встретили вы?»

«Пап, хватит! Не говори ерунды!

В костюме его кто подарков пуды

Нам каждый год носит? – конечно же ты!»

С тех пор много в фьорде воды утекло,

В изгибе которого жили два брата:

Один, что помладше, – бедняк, рыболов;

Другой – плутоват, но богатый.

Напополам их разумный отец

Разрезал пирог. Только старший, хитрец,

Богатство присвоил, и в масле, как сыр,

Катался, смеясь над нуждою.

Одежду донашивал младший до дыр

И хлеб запивал лишь водою.

«Крупинки нет в доме твоем к Рождеству.

А брат твой, небось, приберег к торжеству

Телеги с едой и бочонки с вином.

Ступай! Ради праздника знаю,

И скряга поделится с братом добром!» -

Жена разрыдалась, стеная.

Гордыней бедняк был едва искушен.

А брат со словами: «Что клянчить пришел?»

Швырнул прям с порога свинины рулет:

«Иди-ка ты к лешему, братец!

Иначе и этот протухнет обед,

Проваливай в ночь, тунеядец!»

Подумал бедняк и, вздохнув глубоко,

С рулетом под мышкой пошел далеко....

Шел ночь и предпразднично-снежный денек,

А к вечеру видит чудную избушку,

И дед с бородой на дровишки налег,

Сарай наполняя до самой макушки.

(Поленницы полностью под Рождество

Должны быть забиты – тогда волшебство

Теплом не забудет наполнить ваш дом -

Примета гласит) «Добрый вечер!

Здесь леший живет?» – «Да, ты верно ведом!

В избу проходи – там вся нечисть....

Они до свинины охочи, прям страсть!

Щас кинутся клянчить, а могут украсть!

Ты окорок свой обменяй, но с умом, -

Ручную пусть мельницу тащат!

Волшебна она, в смысле самом прямом!

Привалит тебе, братец, счастье!»

Все вышло прям вточь, как вещал дровосек:

А леший – не зверь, но и не человек!

Там много скопилось в избе чертовщины -

Семейный обед закатило отродье.

Но скопом примчались на запах свинины,

Копыт взвихрив стук, канонаде подобный!

И торг полыхнул не на жизнь, а на смерть.