– Всегда было так плохо? – спросил мальчик, оглядывая ранчо, занесенное песком даже внутри.
– Сейчас надо поесть, – ответил мужчина, выискивая место для костра. – Это главное.
Мальчик не спорил. Спорить с мужчиной было страшновато. Мальчик успел уже наглядеться на него в деле. Дорога от Пасадены оказалась совсем непростой. Если не сказать хуже. Да и…
Мальчик немного боялся своего спутника. С того самого момента, как мальчика вызвали в офис директора приюта. Тот, пожевав темными губами, выдал воспитаннику лист пейперпласта с его метрикой, пальто и сапоги. И вывел через черный ход к угловатому грузному человеку в противопыльной маске и очках-гогглах. Давно, почти неделю назад.
– Да тут есть камин! – Мужчина показал на закопченный очаг в углу. – Хороший хозяин строил дом. Притащи несколько стульев и наломай. А я сейчас вернусь.
Этот ритуал быстро стал знакомым.
Трехколесный песчаный байк рубил покрышками дорогу уже пять дней. Трицикл стал мальчишке хорошим другом. И совершенно не пугал значком радиации.
Стулья мальчик ломал ногами, не прибегая к топорику, купленному мужчиной. Сухое дерево трещало и разлеталось в щепу. Четыре дня назад он бы ее выкинул. Сейчас же бережно сгреб. Мужчина, сам того не замечая, научил многому. Как и сама дорога.
Мальчика звали Сидом. Но именем его спутник не пользовался. И сам не представлялся. Приходилось обращаться «сэр», но это привычно. В приюте больше никак. Там строго. Мужчина не наказывал мальчишку. Один раз только дал подзатыльник. Но за дело, и тот не обиделся.
– Молодец, – похвала из-за спины оказалась обычно простой. – Разжигай.
С трицикла мужчина забрал остаток мяса, оставшийся от ланча. Он подстрелил огромного сурка, и они съели половину. Разделывать пришлось мальчику, но ему даже понравилось. Сейчас щепки и несколько листов из найденного в шкафу романа уже потрескивали в пламени. Ножки и спинки занимались ровно, заставляя старый камин, сложенный из камней, уютно гудеть.
– Отдохни. – Мужчина споро рубил остатки мяса на крупные куски и присыпал солью. – Сделаю сам.
Мальчик не отказался. Принес два спальных мешка и два одеяла. Одеяло они купили на рыночной площади в Пасадене. Колючее, шерстяное, с клеймом КША. Клеймо виднелось четко, мужчина кивнул и рассказал историю клетчатой ткани. Про недавно найденное хранилище, где кусок ткани пролежал сто пятьдесят лет и дождался своего часа. Мальчик кивал и не удивлялся. Двадцать второй век учил своих детей принимать многое спокойно и без эмоций.
Винтовку, удобный и короткий «шарп», купили там же. Стрелять в приюте не учили, но какой бой откажется от такого?! То-то, что никакой. А еще, как оказалось, шомпол винтовки можно использовать не только для чистки.
Сурок, вернее, куски сурка, нанизанные на два шомпола, вскоре зашкворчали вытапливаемым жиром. «Прям как хороший поросенок, – сказал мужчина в обед, – такой же упитанный». Мальчишке, все детство евшему овощи и соевое мясо, сурок казался божественным.
Консервы, ветчину-хэм, сосиски, бобы и две упаковки бекона мужчина не трогал. «Зачем? – спросил он, кивнув на окраины Мохаве наутро второго дня. – Еда бегает вон там. Я научу тебя брать ее своими руками». И учил, сразу же, как улеглись последние блинчики из последнего кафе «медового» штата, Калифорнии, где мальчик Сид прожил всю жизнь.
– Всегда было так плохо? – повторил вопрос мальчик после еды и кружки с кофе. – А?
Мужчина поскреб пальцами в густых усах, переходящих в бакенбарды. Огонь прыгал бликами на крупном носу и кувалде подбородка.
– Нет, малыш, не всегда. Было намного хуже. Еще недавно.
Мальчик замолчал. Ждал уже привычного «дальше». Пальцы, длинные и сильные, торчащие из перчаток-митенок, набивали трубку. Учить можно делом и примером. И словом. Лишь бы ученик хотел слушать. Как Сид, например. Лучшим временем почему-то казалось именно это, перед сном. Кофе, огонь, табак, ружейная смазка, ветер, лезущий в забитые окна.
– Хотя были и плюсы.
– Какие? – Мальчик боялся его перебивать, но не удержался.
– Цветных не было. Ни во Фриско, ни в Городе ангелов. Ты же один белый, малыш, один, на все приюты вдоль Залива и Восточного побережья.
В приюте никто не курил. И на улицах Сид такого не видел. Новые хозяева побережья боролись с прошлым во всем. Особенно со вредом здоровью. В варварских штатах, населенных белыми, такого, видно, не случилось.
– А так-то, малыш, было намного хуже. Хочешь услышать?
Мальчишка кивнул.
Мужчина затянулся.
– Пару десятков лет назад мы бы с тобой так не сидели. Да и домов этих не строили именно здесь. Они же новые, брошенные после Исхода краснокожих с Мохаве. Скоро сюда доберутся новые хозяева, привезут новые стулья. Плетеные, из Полинезии или еще откуда. Старое доброе дерево у ниггеров не в чести.
Мальчишка не спорил. Он пока не считал себя белым.
– Твои учителя говорили о Бойне? А, говорили, понял. Про расплату, посланную за грехи всех белых, про напасти, подарившие этому вот куску бедной страны истинных хозяев? Ну да… Грехов, впрямь, накопилось немного. Вопрос только в том, мой дружок, чьи они были…
Бойня и Адские врата. Врата раскрылись в один день, чуть меньше ста пятидесяти лет назад. Во всяком случае, именно так и говорят. Фриско слизал океан, выпустив левиафанов и цунами. Господи, малыш, как тогда воняли прибрежные города… Трупами, отчаянием, порохом и кровью. Они смердели как скотобойня, все… Любой городок, лежащий у океана или в каком-то из заливов. Что здесь, что по ту сторону континента, что даже на Аляске. И если бы на этом все закончилось…
Мужчина покачал головой.
– Потом Врата открывались повсюду. Где-то сильнее, где-то наоборот. Но тихо и спокойно страна перестала жить навсегда. Да и не только страна, весь мир. Ты учил географию, малыш?
Сид покачал головой. Про мир он не знал ничего. Кроме сотворения за семь дней Господом Богом. Так говорил Мануэль, а учитель Мануэль был строгий.
– Я приехал сюда из Канады. В Квебеке случилась настоящая мясорубка. Столько тварей мне не доводилось видеть никогда. Армия, легионы чертовых бесов, лезущих отовсюду.
– Сэр…
– Да?
– Вы видели Бойню?
Мужчина усмехнулся.
