Интернет-знакомства… Они призрачны, ненадежны, а порой и весьма опасны. Ни о каких серьезных – или хотя бы настоящих – отношениях в виртуальном пространстве не может быть и речи. Но как быть, если это пространство – единственное, в котором ты обретаешь голос? Если тебе больше некуда крикнуть о своей боли и одиночестве? Только здесь тебя могут услышать. Захотят – ответят. Смогут – помогут. Или хотя бы пожалеют.
Для успешных и благополучных интернет – средство работы и развлечения. Для тех, кому не слишком повезло – сама жизнь. Здесь все так же, как в реальном мире – встречи, споры, узнавания, симпатия и антипатия, обиды и радости. Виртуальная дружба и любовь существуют, да-да!
Но как можно узнать человека по буквам на мониторе – не видя лица, не слыша голоса, не зная поступков? Это так же невозможно, как вести полноценный диалог, пользуясь одними междометиями.
Однако перед вами – подлинная история двух людей, которые совершенно случайно познакомились в интернете. Чтобы проникнуть по другую сторону экрана, им пришлось пройти через многое – подчас очень страшное, подчас совершенно невероятное. Но все, что написано здесь – правда, за исключением нескольких мелких деталей, имен и названий, не влияющих на суть повествования.
В большом-большом лесу жила золотая саламандра. Так, ничего особенного. Только была она не пятнистая, не полосатая, а – золотая. Но что для саламандр золото? «Вот-вот, ни к чему вся эта мишура, – ворчали, прячась после обеда под трухлявые бревна, родичи. – Только и знает, что носиться по лесу, боками сверкать».
На их мнение – как и на любое другое – саламандре было наплевать. Покосится зеленым глазом да и умчится по своим делам, заглотив на ходу замешкавшегося светляка.
Дел у саламандры всегда было невпроворот. Правильнее, конечно, говорить «саламандр», а не «саламандра», ведь наш герой – мужского пола. Он почему-то чувствовал, что ему надо побольше и поскорее успеть. Век саламандры долог, но мало ли что может случиться в затейливой жизни золотой саламандры.
Так много интересного вокруг! Но главное – музыка, везде музыка, которая никогда не перестает звучать, пока ты движешься. А остановишься – постепенно затихает, становясь еле слышной.
Люди – странные существа. В своей фантазии они наделили саламандр необыкновенными качествами, насочиняли про них красивых легенд… Наш золотой саламандр быстро научился понимать язык людей, стараясь держаться поближе к их жилищам. Там он услышал, что саламандры не горят в огне: странно и удивительно.
Родичи сидели в прохладе старого пня, а золотой саламандр огненной искрой носился по лесу. Он пытался представить себе огонь, так прославивший их род, который больше всего на свете ценил прохладу и покой. Другие саламандры и за добычей-то никогда не гонялись, ждали, пока что-нибудь медленное, жирное и мягкое подползет поближе – цоп! А потом под корягу, в волглый уют, переваривать.
На раскаленных солнцем камнях порой встречались ящерки, стремительные грациозные создания. Они очень нравились саламандру – и ярко-зеленые, и полосатые, и в цветную крапинку, и черные, как беззвездная ночь. А их магнитом тянуло золото, из которого прихотливая природа выковала крепкое тело саламандра. Язык ящериц был прост, но уж больно нелогичен. Порой говорит ящерица одно, а в переводе на нормальный язык саламандр оказывается что-то совсем противоположное. Золотого саламандра это немного раздражало, но не помешало подружиться с несметным полчищем ящериц.
Он носился вместе с ними, и солнце играло на золоте, а музыка просто играла, жизнь казалась бесконечной, насквозь пронизанной счастьем, словно лес – солнечными или лунными лучами. Он убежал далеко от родного гнезда, он забыл про уютную корягу с многочисленной родней, но мифа про несгорающих саламандр не забывал никогда. И очень хотел потрогать огонь.
Однажды, когда они гуляли светлой ночью по лесу, вдруг началась заря: яркий, зловещий закат занимался впереди. Стайка ящерок метнулась в кусты, а вокруг уже стоял топот ножек и хруст: все куда-то бежали, что-то кричали.
Но саламандр стоял и смотрел на солнце. Он не мог двинуться с места – один в общей бешеной гонке. Солнце выкатилось на опушку – и все вокруг превратилось в него. Полыхали трава, деревья и даже ручьи. Тут саламандр понял, что нашел свой огонь. «Но ведь саламандрам он не страшен?» – только и успел подумать, когда огонь кинулся на него.
Было страшно, было нестерпимо больно, а золотая кожа лопалась. Саламандр превращался во что-то отвратительное, а может, просто умирал. Топот и крики смолкли.
Такой кромешной тишины саламандр не слышал никогда. Он открыл глаза. Тишина дополнилась беспросветной чернотой, в которую теперь обернулось все. Не стало деревьев, не стало ночей и утр, не стало запахов и трав. Он был здесь один. И похоже, навсегда.
Движения в обгоревшей, жесткой, словно с чужого плеча, шкуре давались с трудом, ходить на сожженных, изуродованных лапах было невозможно. В темноте тело больше не светилось золотом, а когда солнышко начало прорываться сквозь затянувший небо дым, вокруг не плясали больше солнечные зайчики.
В кромешной тишине у саламандра обострился слух. И вдруг однажды он услышал что-то – то ли плач, то ли смех. Очень, очень далеко раздавался чей-то голос, и он был странно знаком саламандру.
Он ударил о землю хвостом что было сил. Звук прекратился – его услышали! Потом тоненькие попискивания раздались вновь. Вновь удар хвостом – и снова тишина. Саламандр попытался двинуться навстречу голосу, но это оказалось нестерпимо больно. Впору было выть на невидимую луну. Странный звук звал, просил о защите – так ему, по крайней мере, казалось. Но какой из него теперь защитник? Смех и грех. Лучше затаиться и дать звуку исчезнуть.
Звук потихоньку стихал, зато в черноте стали слышны шажки крошечных лапок, и саламандр ловил себя на том, что напряженно прислушивается к ним, лежа без сна в своей темноте. Он старался не дышать, чтобы ничем не обнаружить свое присутствие. «Попробуй поищи меня, раз я так тебе нужен, – внутренне ехидничал саламандр. – А может, ты сама вознамерилась предложить мне помощь? Не нуждаемся! Сначала отыщи, пробейся ко мне сквозь толщу черных головешек… Пробейся…» Саламандр прижимал хвост к себе – так хотелось шарахнуть им по земле со всей силы. Скорее, сюда! Но он сдерживался. К чему все это? Вскоре шаги исчезали, а потом принимались удаляться, бродить кругами, и вновь раздавался тоненький плач…
