Отшумела, отцвела весна 1935 года. Минуло шестьдесят пять лет с той поры, как девятнадцать молодых приверженцев древлего православия, оставив Ветлужский монастырь и одолев немереные, безлюдные пространства, основали в глухомани Забайкалья староверческий скит. Но довольно скоро вынуждены были покинуть его и перебраться ещёдальше, в глушь Алданского нагорья. Здесь, под защитой непроходимых дебрей, отстроив новое поселение, старолюбцы хранили первоисточные устои православия и один из его главных символов – образ Святой Троицы в серебряной ризе, украшенной жемчужной подвеской и самоцветными камнями. Икона та была освящена ещё в 1380 году самим Сергием Радонежским перед битвой на Куликовом поле.
За эти годы упокоились с миром основатели общины, поседели их дети, возмужали внуки, народились правнуки. Почернели стены домов, порос понизу мхом бревенчатый заплот вокруг скита. Но все так же, словно породнившись со Временем, у которого нет ни начала ни конца, сияли беловерхие пики Северного хребта, все так же темнели на склоне Западных гор Впадины лазы в запретные пещеры, все так же текла мимо, унося дни, недели, годы, Глухоманка.
Благоденствию скита способствовали царившие в общине редкое трудолюбие, неколебимость в вере, дух согласия и почитание старших. «Та община сильна, где старость в почете», – любил повторять в проповедях наставник Григорий, отличавшийся крайней требовательностью по отношению к себе, и безграничной любовью к насельникам. Он следил за неукоснительным соблюдением всех правил Устава, писанного благочестивым праведником Варлаамом на основе Домостроя1. Регулярно вносил записи в учётную скитскую книгу, начатую его предшественником, основателем и первым наставником сей общины, Маркелом, в 1873 году.
Помимо сведений о брачевании, рождении и смерти, в неё записывались и иные значимые события происходившие в общине. У него же хранились и труды о врачевании травами пустынножителя Никодима.
***
На исходе духовитого июльского дня, в канун Иоанна Предотечи, братия, ожидая наставника Григория, собралась у молельни на вечернее правило,. Казалось, ничто не может нарушить сопутствующий всякому летнему вечеру умиротворяющий, льющийся с небес покой, как вдруг земля под ногами вздрогнула. Люди, кто удивленно, кто настороженно переглядывались, как бы спрашивая друг дружку: было то, али поблазнилось? И тут последовали толчки, один сильнее другого. Под конец тряхануло столь изрядно, что всё вокруг пришло в движение: закачалось из стороны в сторону било, стукнула входная дверь, внутри молельни что-то с грохотом упало. Даже могучие кедры замахали патлатыми ветвями. С крутояра обрушился в Глухоманку, подняв волну, пласт земли.
Скитники, крестясь вразнобой, забормотали: «Защити и спаси, святой угодник Никола Чудотворец, укрой и оборони подопечных своих…», «Отче наш! Иже еси на небесех…»
Быстрым шагом подошел запыхавшийся наставник. Его голос на фоне всеобщего замешательства прозвучал на удивление спокойно и уверенно:
– Братья, не страшитесь – то землетрясение. Как толчки прекратятся, Бог даст, начнем службу. А пока, Демьян, возьми ребят, и вынесите из избы, на всякий случай, болящую Марфу. Анастасия с Ефимьей уже побежали к ней.
В ожидании «тряхнет, не тряхнет?» мужики нервно теребили бороды, покусывали усы. Прошло с полчаса – толчков не последовало. Успокоившись, осторожно вошли в молельню. То, что они увидели, повергло в ужас – икона Божьей Матери в вызолоченном окладе лежала на полу ликом вниз.
– Господи, помилуй! Господи, помилуй! Беда-то какая! – запричитал седой, как лунь, Тихон.
– Худой знак, похоже, Божья Матерь серчает на нас, – осевшим голосом произнес, не на шутку встревожившийся, наставник. – Кабы беда какая не грянула. Надобно умирительную молитву прочесть… Да поможет нам пречестный Животворящий Крест Господень! – добавил он, бережно поднимая образ Богородицы.
* * *
Поутру Ефимия, спустившись к реке за водой, первой заметила, что Глухоманка поднялась, но значения этому не придали. Обеспокоился народ лишь, когда затопило мостки, на которых бабы стирали белье.
– По-моему разумению, от землетряски где-то реку запрудило, – продребезжал сквозь завесу усов дед Тихон. – Надо бы сыскать помеху да ослобонить проток.
Наставник одобрительно кивнул и велел мужикам обследовать русло.
Шагая по затянутой липкой паутиной береговой тропе, разведчики отмечали, что уровень воды становится все выше и выше. Местами даже деревья подтопило. Но лишь подойдя к створу, через который Глухоманка убегала к Большой Реке, обнаружили причину: высоченный завал, образованный обрушившейся частью створа.
Процесс все еще продолжался: со склона то и дело сыпалась каменистая крошка и даже сорвалось несколько крупных камней, не причинивших никому вреда по чистой случайности. Один из них упав в воду, обдал мужиков зернистыми брызгами.
– Мощно закупорило! Как бы скиту на дне моря не оказаться, – промолвил Матвей, отряхиваясь от воды.
– Типун тебе на язык! Зачем так говоришь. Пошли быстрей к наставнику, – одёрнул его Демьян.
Выслушав разведчиков, встревоженный Григорий отложил лестовку:
– Эка напасть! – сокрушенно вздохнул он. – Что делать будем?
– Может, собор созвать? – предложил Матвей.
– На собор времени нет. Да и сколь ни бей языком о кремень – огня не будет. Вода того и гляди в скит зайдет! Пока не поздно, надобно дома разбирать и на верхний уступ переносить, либо еще чего измыслить, – возразил Демьян.
– А моя Дарья предлагает выйти всем миром да попробовать раскопать тот завал, – вступил в разговор Корней.
– А что, дело говорит! Какой он высоты?
– Самое малое саженей пять, а где-то все семь.
– Не шутейная работа, но, как говорят: глаза боятся, руки делают. Созывайте народ, помолимся и, не мешкая, выйдем.
Вскоре все работоспособное население скита шло к Воротам. Тщательно обследовав завал, установили, что основанием ему служит отколовшийся скальный монолит, легший точно поперек русла, не достигнув, к счастью, противоположного склона. В этом месте створ перекрывала мешанина камней и земли. Было очевидно, что копать траншею можно только тут. Солнце уже почти село, но мужики, не теряя времени, принялись за дело, а женщины, разбив становище, готовить еду.
На следующий день, как только первый солнечный луч поцеловал вершины окружавших Впадину гор, и те благодарно просияли, скитники продолжили грузить землю в корзины, выковыривать камни, переносить их на край плотины и сбрасывать вниз. Докучало комарье и слепни. Женщины быстро разложили несколько дымокуров. Волны ветра подбирали сизые клубы и разносили по завалу. Люди кашляли, глаза слезились, но терпели.
