1. Глава 1
Шкатулку я нашла у тётки в комоде. Она была сказочно хороша. Именно в такой должны были лежать самые ценные вещи и самые большие тайны.
Я не утерпела и отложила важные дела на потом. Желание найти и разобраться с бумагами тётки, да и своими, чего уж греха таить, ушло в сторону. Передо мной была тайна! Ну как тут устоишь? Вот и я не смогла.
Всё дело было в том, что в самой середине шкатулки была вырезана из белого камня и намертво приклеена миниатюра девушки, так похожей на меня. Лицо и верхняя часть тела, в профиль.
Да, я не сразу заметила это, поначалу сильно удивившись такой дорогой вещи в вещах тётки, не желая отвлекаться от поиска своих документов. Но взгляд почему-то всё время смотрел на этот профиль, а я никак не могла понять, кого он мне напоминает.
Пока в шоке не замерла, вспомнив, кого именно я каждый день вижу в зеркале. Сравнивала я долго, стоя перед ближайшим зеркалом. Вспоминала старшую сестру, брата, да и саму тётку. Ничего общего. Именно тогда я предположила, что эта вещь может быть моей.
Или моей мамы?
Сглотнула, а на глаза навернулись слёзы, мне всегда хотелось иметь маму. Жаль, что судьба распорядилась иначе.
Встряхнулась, разрешая себе разобраться с этой шкатулкой. Вертела её, крутила, бесполезно. Её было не открыть. Я уже готова была взять инструменты и просто расколоть её, как орех, вот только не было там зазоров никаких.
Сходила на кухню, попила чаю и успокоилась, а любопытство всё не отпускало. Но всё же я открыла её.
Как? Я и сама сначала не поняла. Но так разозлилась, что хрястнула кулаком по шкатулке, да об угол немного кожу содрала. А, может, об завитушку, что служили украшением.
Что-то щёлкнуло внутри, и крышка приоткрылась. Даже не так, я просто увидела, где соединялись части шкатулки, да и потянула за маленькую ручку спереди, и шкатулка открылась. Как будто и не было она только что наглухо закрыта. Чудеса!
Внутри лежала шикарная книга в красивом переплёте, медальон, перстень, а внизу обычные листы бумаги, на которых что-то было написано. Книгу у меня не получилось открыть и я перевела внимание на остальные вещи.
Медальон поражал своим видом. Он точно был сделан из золота, да ещё и камень в середине: большой кабошон, очень красивый. Он переливался, был глубокого синего цвета, а внутри него как будто маленькие золотые молнии пробегали.
Это был лазурит, такой я видела на экскурсии в Эрмитаже, когда мы с классом ездили в Питер. Камень неба. Моя мечта.
И не камень у меня был мечтой, нет, а небо. Синее, бесконечное, и такое родное. Свободы, вот чего мне хотелось всю жизнь. Быть свободной как ветер.
Я отмерла, вернувшись в действительность, и пальцем провела по камню, что был в сто раз красивее самых лучших лазуритов в том самом Эрмитаже.
Кольцо было лаконичным, нонемного массивным, мужским, с таким же синим, но небольшим камнем. Не утерпела, померила его. Кольцо было велико и легко снялось с пальца.
Ещё в шкатулке были листы бумаги, заполненные текстом. Я никогда не видела подобных закорючек и решила отложить бумаги, да и остальные удивительные вещи.
Зачем я вообще пришла к тётке в комнату и решила порыться у неё в комоде? Кроме как забрать свои документы и найти её, чтобы отвезти утром в больницу, я хотела хоть что-то узнать о своей настоящей семье, а не о старой и злой родственнице, которая всю жизнь держала меня в ежовых рукавицах и пользовалась тем, что некому было заступиться.
Ну, ничего. Решила перерыть весь комод, но найти всё, что мне было нужно. Пока тётка будет в больнице, успею всё сделать.
Тётка, а вернее, Надежда Петровна, как она велела себя называть, очень не любила, когда я спрашивала о своей семье, о своих родителях. Она злилась, ругала меня, называла иждивенкой и ярмом на шее, что не даёт спокойно жить.
А, впрочем, не стоило отвлекаться. Я начала методично обыскивать комод на предмет документов или каких-нибудь важных для меня вещей.
Тётка держала у себя все документы, сама ходила всё оформлять. Даже сейчас, когда мне исполнилось семнадцать, она не раз повторяла:
— Растяпа ты, Лилька и лентяйка. Ну как тебе документы доверишь? Вот повзрослеешь, будет тебе двадцать один, тогда и получишь всё. — А иногда с неприятной ухмылкой добавляла: — Ну, или замуж вон выйти можешь. Тогда, конечно, документы ты свои получишь. Хотя… Кого ты себе выберешь? Такого же дурачка, конечно!
И качала головой так недоверчиво, словно я реально была глупой и несамостоятельной.
Неожиданно зазвонил телефон в моей комнате, я даже вздрогнула, так непривычно его было слышать в это время. А потом вспомнила возможный повод и побежала смотреть, кто мне мог ответить.
Увидела номер и поняла, старшая сестрица наконец-то ответила на мои бесконечные попытки до неё дозвониться.
— Да, я слушаю.
— Лилька, ты там не спишь? — раздался в трубке недовольный голос Настасьи, старшей дочери моей тёти. — Ты чего молчишь? Где мама? Дай ей трубку, да поживее, она что-то не берёт. Ты представляешь, какой-то «приколист» позвонил якобы из морга. Спрашивает, кем мне приходится Просвирова Надежда Петровна, 1957 года рождения. Совсем стыд потеряли. Данные наверняка в интернете взяли и теперь развлекаются. Вот уроды! Ты чего в трубку сопишь? Бегом маму звать!
Я нехотя ответила, понимая, что сейчас начнётся, ведь Настасью я прекрасно знала:
— Так Надежду Петровну два часа назад на скорой увезли. С тётей меня не пустили, они сразу документы мои попросили, а у меня нет ничего, всё у тётки. Врач просил найти документы, прежде всего тётины, а потом уже ехать в больницу. Сказал, родне там сейчас нечего делать, её сразу в реанимацию повезли. Николай уехал в командировку пару дней назад, до него тоже было невозможно дозвониться, ты на даче. ПОэтому я дала врачу и свой телефон, и твой, как ближайшей родственницы.
— Ах ты зараза! Почему маме плохо стало?! А ну, признавайся, идиотка, что ты натворила?!
Я поёжилась, вспоминая, как старшая меня гоняла и обзывала, ещё с детства. Она давно вышла замуж, но продолжала общаться так, как привыкла.
— Тётку удар хватил, пока я в колледже была. Я прихожу, а она на кухне валяется. Пульс был, сама она ничего не соображала. Я сразу по телефону скорую вызвала, всё объяснила. Они быстро приехали, очень, минут 15 прошло. Врач сказал, что Надежда Петровна уже часа четыре так лежит. Скорее всего инсульт. Взял номер телефона и быстро уехал. Сказал, в ОНМК повезут. И позвонят, сказал, сами. Либо утром набирать им, раньше бесполезно.
— Что?! Так это правда?! Так мама что, умерла?!
Даже через трубку я слышала нежелание верить моим словам. И да, я понимала Настасью, ведь к своим детям тётка относилась не так, как ко мне. Она реально любила их, а младшего, Николая, излишне баловала.
