Лилиан хотелось схватить какой-нибудь механизм побольше, с тупой резьбой, и затолкать его в задницу... Хоть кому-нибудь. Ярость кипела в ней, как варево в котле, накрытом крышкой.
Её бесило всё вокруг: роскошный особняк, в котором ей отводилась скромная роль сироты-уборщицы, но с большим потенциалом, а также мастера на все руки, две тупые курвицы с выражением идиотского веселья на некрасивых лицах, вытянутая, словно селёдка, и такая же мерзкая тварь женского рода и предпожилого возраста.
По мнению этой... женщины, она явно должна была засунуть себе метлу в задницу, одной рукой поливать цветы и стирать многочисленные шмотки, другой рукой заниматься глажкой, а третьей - если бы она у неё была - готовить самые изысканные блюда на всех персон.
И при этом без остановки скакать по всем трём этажам, залезать на чердак, выбегать во двор, ухаживать за садом, а также за домашними животными. Плюс ещё съедобная живность вроде кур, свиней, овец. Были ещё и лошади в конюшне.
Спасибо, хоть пахать на поля не отправили. По той причине, что этих полей у семьи барона средней руки попросту не было. Иначе бы послали, конечно. Ведь она просто-напросто ленится и ничего не делает. Валяется целыми днями в своей каморке на чердаке, продуваемой всеми ветрами, на груде жёсткой соломы, укрытая старым одеялом с отверстиями, проеденными мышами и крысами.
И всё это повесили на неё. Словно бы она не была родной дочерью помещика, а являлась, по меньшей мере, жестоким убийцей, предательницей святой веры и распутницей одновременно.
И то, как считала Лилиан, несчастным преступникам в каменоломнях было куда как проще и веселее. И куда больше возможностей смотреть на жизнь с оптимизмом и ожидать от будущего только хорошего.
У неё же, тайного агента под прикрытием, такой возможности не было. По крайней мере, в ближайший месяц. Лили надеялась, что на дольше её первая миссия не затянется. Иначе она всех тут поубивает. Пообещала она самой себе.
- Золушка! - заорала противным голосом та, которая считалась старшей сводной сестрой бедняжки-поломойки и прочее.
- Золушка! - послышался ещё более визгливый, словно резали свинью, голос второй сестры.
- Золушка!!! - этот начальственный бас мачехи слышался за несколько миль.
- Да, млять вашу, мне что, разорваться?! - прорычала девушка себе под нос.
- Иду! - заорала она погромче. - Только в очередь выстраивайтесь, ироды, - прошептала она себе под нос.
Девушка быстро просеменила в дом - нормально ходить в убогом платье, которое было больше размера на два, а то и на три, она так и не научилась. Но хотя бы перестала падать, путаясь в юбке, на радость сёстрам, мачехи и другим слугам, которые тоже её не любили. Считали любимицей - как же так, её же чаще других приглашали поработать! И поручали самую сложную, грязную и тонкую работу.
Девушка надеялась, что она хорошо вписалась в образ. Правда, платье всё равно ей очень мешало, но никто живой в нём не мог нормально ходить, так что всё было в порядке.
Она знала, что выглядела очень похожей на настоящую Золушку, которая в данное время обживала крохотную и холодную келью в женском инквизиторском монастыре.
Лили была невысокой и хрупкой, а сама Золушка - маленькой и недокормленной. А разницу в фигуре с лёгкостью скрывало несуразное платье из грубого холста непонятного размера грязно-серого цвета с чёрными, жёлтыми, зелёными и других оттенков пятнами - на вырост, наверное.
И ничего страшного, что каноничная Золушка давно уже выросла. И если ещё вытянется после своих восемнадцати, то не до такой же степени. И вряд ли вширь, тем более, в монастыре ей это точно не светило. Лишь посты, сухари, всё постное, зато очень крепкое и вкусное церковное вино, которое матушка не жалела для своей паствы.
Правда, послаблений можно было добиться. Особенно, если находишься где-то в другом мире и с жадностью пожираешь картошку фри, одновременно облизываясь на огромный сэндвич.
А потом матушка или другие послушницы и монашки разносили болезным и страждущим животом куриный бульончик или специальные зелья от обжорства и отравления. И после этого длительные посты были обеспечены. Не в качестве наказания, конечно, а для выздоровления.
Но вот вино, изготовленное из отборного винограда, выращенного на их же небольшом винограднике, было выше всяких похвал! Тут уж приходилось поднапрячь силу веры, чтобы не спиться.
Лили даже невольно облизнулась приятным воспоминаниям. Она сама провела большую часть жизни в этом же монастыре, поэтому ничуть не жалела Золушку. Даже, пожалуй, немного ей завидовала. Всё-таки теперь ей точно не придётся так много работать. В монастыре порядки были строгие, но матушка не была совсем уж распоследней сволочью. А если девушка была скромной, тем более, активно помогала в уходе за садиком и рвалась работать на винограднике, то ей жилось совсем даже неплохо.
По пути в особняк, спеша на зычный рёв мачехи, как самой главной самки местного стада ослов, Лили быстренько заглянула в одно из многочисленных зеркал, которых насовали практически везде на радость сёстрам. Хотя, как считала Лили, если бы у неё была такая жуткая рожа, она бы держалась от зеркал как можно дальше.
"Мда, парик сидит криво", - мрачно подумалось ей.
Выглядела она очень жалко, как и требовалось. Большие несчастные голубые глазищи и маленький ротик делали её ещё более трогательной, похожей на жертву. Плюс, плохо сделанный парик с невнятного серого оттенка сухими волосами, запутанными в колтуны.
Совсем не похожей на неземной красоты светскую львицу и наследницу огромного состояния одновременно. А ведь именно Золушка, как самая старшая и самая первая дочь барона, должна была унаследовать всё его состояние.
Немного поразмышляв на бегу - у неё это получалось всё лучше и лучше - она пришла к выводу, что насчёт светских красоток и миллиардов немного переборщила. И, скорее всего, перепутала Золушку с мальчиком-наследником. Всё же девочка - это не мальчик. Так что в средневековье вполне могли быть нюансы. На тему того, что женщине никогда и ничего не принадлежит... Если она не злая и коварная мачеха, естественно.
Но и так было ясно, что бедняжке ничего не светит. Слишком уж талантливо мачеха прибрала несчастного мужика к рукам, внушив ему, что дочь-де глупая, неопытная, слишком наивная. И по этой причине золото ей совершенно ни к чему. И особняк тоже. Не говоря уже про часть дикого леса, тоже входящую во владения барона.
Лили порадовалась, что её хотя бы не заставляют в этом лесу убирать, кору деревьев там полировать и диким зверям шубки расчёсывать, чтобы шёрстка гламурной была.
Но в лес её, конечно же, посылали. Нет, это не было местным оскорбительным выражением. Её отправляли и за ягодами, и за грибами (это было такое искушение!), и за хворостом, а также за полезными и пахучими травами для чая и в качестве приправ для изысканнейших блюд. Спасибо, хоть не за подснежниками в зимнюю пору. Хотя на дворе царила весна. Так что Лили вполне допускала подобную дурость разбалованных тварей - отправить несчастную, плохо одетую девушку в гущу леса за цветами в зимнюю пору. Однако это всё же была не та сказка.
