Пятая чашка кофе выглядела лишней, но отказывать себе в этом маленьком удовольствии фея-крестная не стала. Допила и, перевернув посуду на блюдце, решила извлечь хоть какую-то пользу – проверить, как там дела у Золушки.
Коричневые пятна на белом фарфоре заставили ее нахмуриться. Более пристальный взгляд подтвердил догадку – крестницу ожидали перемены самого отвратительного свойства.
Медлить было некогда. Заглянув в хрустальный шар, фея обнаружила, что девчонка рыдает на кладбище, и поспешила к ней.
– Деточка, я должна сообщить тебе важное известие! – воскликнула она, появившись рядом. Вздрогнув от неожиданности, Золушка повернула к ней мокрое от слез лицо. Тощенькая, невзрачная, выглядела она как призрак из подземелья. Старое потрепанное платье делало ее похожей на нищенку, на щеке темнело пятно сажи. – Деточка, ты скоро умрешь.
Золушка побледнела, закачалась и осела на жухлую осеннюю траву, растущую у могилки матери.
– Умру? – еле слышно прошептала она.
– Да не сейчас, – утешила ее фея. – Завтра. Так что готовься.
– Как?
– Ну, не знаю. Дела доделай, завещание напиши. Сделай то, что давно хотела. Другого шанса не будет. Ну ладно, не буду тебе докучать, счастливо оставаться, дорогуша, – махнув палочкой, фея перенеслась обратно в свою гостиную и плюхнулась на диван.
Бесконечные страдания Золушки ее изрядно напрягали. Вот и сейчас она почувствовала настоятельное желание съесть что-нибудь вкусное в качестве утешения.
«А может быть, и неплохо, что все наконец закончится», – подумала она, ставя кофейник на плиту, – отмучается бедняжка, а мне не придется покупать платье на размер больше, – открыв шкафчик, она достала банку с шоколадными трюфелями, сунула один в рот и принялась жевать.
Вскоре сладкое лекарство начало действовать, а там и кофейник закипел. Наливая себе очередную чашечку ароматного напитка, фея-крестная выкинула наконец из головы тревожащие мысли.
Золушка возвращалась с кладбища, чувствуя себя так, словно уже умерла. Мир казался чужим и странным. Даже на кухне она не ощутила покоя – гора немытой посуды вызвала неприязнь, сажа на полу – желание отряхнуться и уйти.
Уходить было некуда – на кухне Золушка и жила. Спала на ларе с мукой, укрывалась рогожкой. Это было единственное место в доме, которое она могла назвать своим.
Сейчас, глядя вокруг, она вдруг вспомнила свою славную светлую комнатку, в которой жила, когда маменька еще не отошла в мир иной…
Увесистый подзатыльник вернул ее в реальность.
– Чего размечталась, дармоедка? Где обед? Мы есть хотим! – поросячьи мачехины глазки пылали злобой.
