Роксолана – фигура явно неоднозначная. Любой, кто поищет информацию в Интернете (и откроет больше трех ссылок), наткнется на прямо противоположные мнения. От «кровавой султанши», убившей детей от соперниц чуть ли не собственными руками, до «ласковой и веселой любимицы всего гарема» (ну как же, ведь имя Хюррем означает не только «смеющаяся», но и «приносящая радость»). Ее показывают истеричкой (и, уж простите за нелитературное выражение, «хабалкой» – именно такое ощущение у меня осталось после просмотра первой серии сериала «Великолепный век») и, наоборот, тихой расчетливой сволочью, которая, в отличие от Махидевран, не устроила ни одного скандала, благодаря чему и смогла добиться такого положения.
Русские и украинцы не могут простить ей того, что: не повлияла на политику Сулеймана и не предотвратила войн против Венгрии и Молдавского княжества, что не прекратила набегов крымских татар на славянские села – русские, украинские, польские, – а ведь Крымское ханство было официально союзником, а неофициально – и вассалом Османской империи.
Турки – за то, что неверная, рабыня, проданная за деньги, смогла стать официальной женой, а спустя какое-то время – и единственной женщиной для султана (кстати, и это тоже ставят под сомнение, заявляя, что последняя дочь Сулеймана и Михримах Разие-султан родилась почти одновременно с третьим сыном Роксоланы; впрочем, другие источники утверждают – что почти одновременно с первым, а третьи – что все-таки раньше на несколько месяцев, чем первый сын Хюррем). Известно также, что после официальной женитьбы на Роксолане султан сделал и вовсе неслыханную вещь – распустил гарем.
Утверждают, что именно она является автором идеи отрезать евнухам «все полностью». Хотя, во-первых, такое практиковалось еще в Древней Греции, да и при дворце османских султанов уже существовало (по крайней мере, при Мехмеде II, Мехмеде Завоевателе, который приходился султану Сулейману прадедом, в гареме охрана женщин уже была поручена черным евнухам, а известно, что сделано это было как раз потому, что черные мальчики легче переносили полную кастрацию, чем белые); во-вторых – взрослые евнухи такую операцию просто не перенесли бы (такую кастрацию могут выдержать только мальчики, у которых еще не началось половое созревание, да и то смертность очень высока, поэтому евнухи стоили дороже наложниц); ну и наконец – ей-то, женщине, какое было до этого дело? Да и как-то не вяжется с навязываемым образом «кровавой стервы»: по идее, как раз должна была молчать на эту тему и радоваться, когда кого-то из наложниц «застукивали» с евнухом (евнухи, у которых не был удален пенис, вполне себе могли заниматься сексом), ведь это такой классный способ избавляться от соперниц!
Утверждают, что валиде умерла от яда – через короткий промежуток после того, как выступила против Роксоланы. Правда, почему-то этот источник именует валиде «Хамсе», в то время как на самом деле ее звали Айше Хафса. Угу, только валиде умерла в возрасте почти пятидесяти пяти лет, сама Роксолана скончалась в возрасте примерно пятидесяти двух – ну, продолжительность жизни тогда была совсем не такой, как сейчас. Или, может, она заодно и себя отравила? Кстати, одни и те же источники говорят о том, что Хюррем смогла добиться официального замужества только после смерти валиде, при этом также упоминают, что свадьба Сулеймана и Хюррем, согласно записям иностранных посланников, состоялась в 1530 году, а валиде умерла в 1534-м.
И одиннадцатилетнюю дочь она выдала замуж за пятидесятилетнего старца… На самом деле Михримах было 17, Рустему-паше, ее мужу, – 39, и был он весьма представительным мужчиной (согласитесь, и сейчас такие браки случаются, и вовсе не обязательно при этом девушка выходит замуж из-за денег или чтобы сделать карьеру: ну, влюбляются молоденькие девчонки в солидных импозантных мужчин, так было и так будет всегда).
И зятя использовала, чтобы убрать ненавидимого ею старшего сына Сулеймана от Махидевран – шехзаде Мустафу, поскольку хотела видеть на престоле собственного сына. Тут настораживает одна вещь: а кто ей мешал «убрать» неугодного наследника престола, пока он был маленьким (детская смертность в те годы была понятием практически привычным)? Почему ждала, пока ему исполнится тридцать восемь? Чтобы он успел обзавестись наследниками и чтобы поубивать побольше народа, что ли? И не логичнее ли предположить, что Мустафа и в самом деле был замешан в заговоре против своего отца, поскольку тот неоднократно – еще при живом старшем сыне! – упоминал, что хочет видеть правителем своего сына от Роксоланы Мехмеда, а после его скоропостижной смерти (спрашивается, почему в этой смерти не усмотрели руку другого заинтересованного лица – Махидевран?) – другого сына, Баязида.
А даже если и виновна в смерти Мустафы – предлагаю женщинам поставить себя на место Роксоланы: в стране существует «милый» обычай – каждый султан, вступая на престол, убивает всех возможных конкурентов, то есть братьев, их сыновей и так далее. Если бы на престол сел один из ее сыновей, существовал шанс, что остальные останутся живы (кстати, в результате Баязид был удушен по приказу отца; стало быть, смерть Мустафы, инспирированная отцом, на руку Роксолане, а смерть Баязида – кому на руку она?). А если бы на престол сел «чужой» сын, она бы запросто осталась без сыновей. Какая бы мать не кинулась спасать – любыми доступными ей средствами?
Одного, пожалуй, никто не оспаривает: она и в самом деле была очень умна. Это ей также вменяют в вину: дескать, при таком-то уме можно было… Послов принимала, даже уговорила мужа, чтобы с нее портрет написали (она, пожалуй, единственная из «султанш», чье изображение дошло до нас; ее портрет писал даже Тициан), а повлиять на политику не могла? Благотворительностью, говорите, занималась? Так это она грехи замаливала!
Почему-то во многих источниках рядом с именем Махидевран стоит титул «хасеки», хотя известно (не со стопроцентной вероятностью, но близко к тому), что титул «хасеки» Сулейман придумал именно для Хюррем?
Я не хочу сказать, что Роксолана была «белая и пушистая», я хочу сказать только о двух вещах: во-первых, неизвестно, что происходило на самом деле, а что было приписано досужими сплетниками. Ни сама Хюррем, ни ее муж султан воспоминаний не оставили – не принято было тогда вести дневники или писать мемуары, а все остальные могли черпать информацию из источников, не очень-то заслуживающих доверия.
А во-вторых – неизвестно, как бы повели себя вполне современные, «демократически настроенные», осуждающие «кровавую султаншу» девушки и женщины, попади они в такие условия.
