Утро только начиналось, и первые лучи солнца пробивались сквозь уходящие сумерки ночи. Они ласкали с трудом просыпающиеся дома, улицы, проспекты, запутывались в ветках деревьев. Лучи играли с городом, будили его, но сам город еще спал, и это как раз то время суток, когда сон самый крепкий – 5.40 часов утра.
Он не спал. Стоял у открытого панорамного окна, и первые лучи солнца бегали по его коже, заигрывая с ним. Он смотрел вдаль, прямо за горизонт – казалось бы, город просто бесконечен. Мегаполис действительно поражал свой утренней красотой. Завораживал. Влажный весенний утренний ветерок попал в квартиру и, тихонько лаская, играл со шторами, порхая по их идеально задрапированным складкам. Утренний город пах весной. Апрель.
Он - мужчина лет тридцати четырех, с глазами цвета осеннего неба. Острые скулы, волевой подбородок, прямой нос, полные, плотно сжатые губы. По-мужски красив, с жесткими хищными чертами лица. Мощная татуированная спина, крепкие ягодицы, сильные ноги. Гол, потому что только встал с постели. Его образ портил лишь широкий рваный шрам на боку, тянущийся по ребрам до самого таза. Плохо или наспех зашитый – со временем уже не понятно. Его рваные края так некрасиво срослись, портя идеальную картинку такого не идеального мужчины.
Его тяжелая энергетика пропитала стены этой спальни. Темный стальной цвет преобладал в интерьере. На разобранной кровати, в смятых серых простынях, потягиваясь, лежала стройная красивая брюнетка.
- Почему ты встал так рано? – томно спросила она.
Он промолчал.
Да и к чему говорить с вещью?! К чему и зачем?! Как же ее зовут? Лена, Оля, Светлана, Мила… Не помню. В мыслях только одно: не нужна.
Потянулся, играя мышцами спины. Вдохнул утренний воздух, но так и продолжал молча стоять и смотреть на город.
А посмотреть было на что!
С верхнего этажа его пентхауса открывался прекрасный вид на проспект с его ровными, красивыми зданиями, поражающими своими бликующими фасадами. За домами – лесопарковая зона с прудом. Совсем скоро улицы заполнятся бегущими на работу людьми, парк - мамашами с колясками, которые вышли подышать свежим воздухом, и город вздохнет, принимая на себя трудности начала рабочего дня. Заработают кофейни внизу, побегут почтальоны и курьеры с посылками, задвигается поток машин по центральному проспекту. А пока - Он, в этой тишине, один на один с этим городом. Портит настроение только гостья.
- Уходи, - тихо сказал Он. И, казалось, что в тишине этого утра, его слова прозвучали так оглушающе громко.
Брюнетка тихо встала с постели, быстро нагнулась, собрала с пола свои разбросанные вещи и так же незаметно вышла, тихо прикрыв за собой дверь спальни, побоявшись даже попрощаться.
Вот так все они тихо входили в его жизнь лишь на мгновение и так же незаметно для него исчезали из нее. Ненужные ему. Лишние люди. А хотел ли он хоть на мгновение нарушить ход своей жизни, впустив кого-то дальше, в свое сердце? Нет, наверное, нет. Потому, что у него не было сердца.
Спокойствие утра нарушил ранний звонок его мобильного.
- Зверев, – коротко ответил Он.
Начало апреля, канун праздника святой Пасхи, светило солнце, а капель заряжала всех хорошим настроением в преддверии праздничных выходных. Я зашла в ближайший соседний магазинчик за продуктами для кулича…
А потом все. Тишина…
Очнулась резко, как будто вынырнула на поверхность из глубокой, затягивающей водной воронки. Выплыла из бессознательного состояния, в котором, судя по всему, находилась все последнее время, судорожно глотая воздух, с жадностью пытаясь надышаться.
«Что со мной произошло? Где я?» спрашиваю себя и не могу понять, так как оглядеться в кромешной темноте не представляется возможным.
Вдыхая запах подвальной сырости, то тут, то там, слышу тихие, судорожные всхлипы, кое-где перерастающие в протяжные, явно женские, стоны. Жуткое состояние. Попыталась выдернуть из-за спины затекшие руки, но ничего не вышло. Намертво связанные, туго перетянутые, они отозвались только ноющей болью на мою неудавшуюся попытку. Я тихо застонала. Все тело начало скручивать от боли. Я стала ее ощущать только сейчас, постепенно, с приходом медленно возвращающегося сознания.
Сколько снято про это передач, документальных фильмов, но я всегда считала, что эта беда никогда меня не коснется.
«Кто мог выкрасть меня вот так просто, посреди дня?! Кто и для чего?! Ведь выкуп требовать за меня бесполезно!»
«Маньяк!» - блеснула в голове первая мысль, от которой меня всю передернуло!
«Нас выкрали на органы!» - еще более жуткая, совершенно сводящая с ума идея!
Я попыталась хоть немного перевернуться, поменять положение тела, чтобы хоть как-то облегчить не проходящую боль в затекших конечностях, но этими попытками, казалось, сделала себе только хуже. Из глаз брызнули слезы, а изо рта вырвался первый, страшный хрип. Горло пересохло настолько, что невозможно было сглотнуть.
«Больно, как же больно! И страшно…»
Боюсь, жутко боюсь боли, неизвестности и начинаю считать. Вот так, до шестидесяти и снова с единицы. Минуты растягиваются в часы, но меня этот счет начинает понемногу успокаивать. Я никогда не отличалась истеричностью, вот и сейчас, лежа в темноте и прислушиваясь к окружающим хрипам и стонам, стараюсь убедить себя, что как только у меня появится хоть малейший шанс на побег, я им обязательно воспользуюсь.
Маньяк – не маньяк, органы или что-то другое, более страшное - находясь здесь и сейчас, в абсолютном неведении, ничего сделать нельзя. В таком случае и накручивать себя бесполезно. Нужно только успокоиться. Похитители, в любом случае, должны объявиться, а уж тогда…
Вспомнила слова мамы, такие подходящие сейчас к данной, уже сложившейся ситуации: «Проблемы нужно решать по мере их поступления!»
Услышав громкие глухие шаги, раздавшиеся рядом, тело прошиб холодный пот. Каждый такой шаг эхом раздавался прямо в моей голове, вместе с бешено стучавшим сердцем. Кто-то явно приближался. Затем щелчок открываемой двери, и резкий электрический свет, бьющий по воспаленным от слез глазам…
Я как могла крепко зажмурилась. От неожиданного яркого света мозг прострелило тысячами маленьких иголочек! По возне в комнате поняла, что зашло несколько человек. Грубо переворачивая нас, не церемонясь, нам развязывали руки и ноги. Я лежала стараясь не шевелиться, потому, что тело начало отходить, и застывшая кровь побежала по оледеневшим конечностям, принося с собой дикую боль. Меня буквально скручивало от ломоты в затекшем теле! С каждым движением резь становилась еще более невыносимой. Казалось, что я сейчас просто умру от шоковой реакции организма на эту пытку. Стонала не я одна. За каждый такой громкий стон мы получали по очень ощутимому пинку от наших похитителей, прямо по извивающимся, окоченевшим от холода телам.
