1. глава 1
Каждый год, после празднования моего дня рождения (он у меня в июле), моя мама брала отпуск, и мы отправлялись на море. В этот год родные поехали без меня. Они звали меня с собой, но, мало того, что мне не хотелось ехать, кому-то надо было присматривать за котом, да и за бабушкой. Она у нас старенькая, ей уже восемьдесят лет и оставлять её одну без присмотра казалось мне совсем неправильным. С бабулей мы всегда были близки. Моя ба знала все мои тайны, была, что называется, и подушкой, и подружкой. Да и вообще, всё это было отличной возможностью отдохнуть морально: несмотря на то, что жили мы в четырёхкомнатной квартире, я всё равно порой уставала от присутствия в ней всех родственников.
Кроме того, я ждала результатов баллов для поступления в университет, была вся на нервах и очень сильно переживала. Конкурс на переводчика оказался нехилым. Проще, конечно, было подать документы куда-то ещё, но это направление привлекало меня больше чем какое-либо иное. Языки давались мне всегда легко. Бабушка моя, Римма Дмитриевна, еврейка советской закалки, всю свою сознательную жизнь проработала учителем английского. С раннего детства она прививала мне любовь к двум языкам, помимо родного русского: к английскому и ивриту. В школе я дополнительно с искренним удовольствием занималась французским.
Ко всему прочему бабушка мне всегда говорила, что каждая еврейская девушка должна ещё и чувствовать музыку. Поэтому я не только читала книги на этих языках, но и слушала песни. А фортепиано, стоявшее в большой комнате, было всегда востребованным.
На большие праздники наша семья всегда собиралась за большим столом. Когда приходил папа с моря (он вначале был штурманом, потом – капитаном), то иногда дома у нас собирались его друзья, они любили слушать дуэт моих родителей. Папа играл на гитаре, мама – на фортепиано. А иногда он выступал в одном из ресторанов города.
Музыка постепенно стала моей жизнью. Да и родители всегда поощряли нас. Вместе с сестренкой мы учились в музыкально-художественном лицее. Ей тогда было шесть лет, а мне уже восемь.
Так получилось, что я год провалялась в больнице. Не люблю я вспоминать это время: та травма оставила в моей такой небольшой жизни сильный отпечаток.
– Доча, ничего не знаю, но ты просто обязана смотреть за моими фиалками. Поливать не чаще чем раз в три дня! – тараторила она с беспокойством проходя зону контроля. – И как распустятся цветы, не дать коту их сожрать! – срывающимся голосом произносила ма… иногда возникало чувство, что ма любит свои цветы больше, чем нас. Глупые мысли, Уляша.
– Мам, прекращай уже. Я всё запомнила. Ты мне все цэу даже расписала. Всё, давайте, счастливого отдыха, – сестренка мне подмигнула, и они пошли на посадку.
На этом мы распрощались, и я решила прогуляться, отвлечься от суеты. Включив на телефоне музыку и надев наушники, я двинулась в сторону дома.
Треки сменялись, мимо шли прохожие, и я почти ничего вокруг не замечала, пока взгляд мой не зацепился за уличных музыкантов. Вытащив наушник, я прислушалась к песне. Они играли одну из композиций моей любимой группы LaScala. Я так удивилась, что её пел парень, потому что привыкла слышать эту песню исключительно в женском вокале, что аж зааплодировала. Молодец! Его голос показался мне смутно знакомым – характерный чарующий тембр с хрипотцой и даже с надрывом.
Музыканты закончили играть, и я подошла, чтобы кинуть монетку в гитарный чехол. Уже подняв взгляд, внезапно для себя я поняла, что один из музыкантов – мой старый знакомый, до этого на расстоянии я не могла рассмотреть их лиц. Максим, ну надо же, какая неожиданная встреча! Мы учились вместе в музыкальной школе, но после выпуска наши дороги разошлись. Он меня тоже узнал.
– Вау, какие люди и без охраны! Привет, Ульянка! Давно не виделись. – Он в знак приветствия крепко пожал мне руку, я ответила тем же.
– Привет, Макс! Рада тебя видеть. Ну, как твои дела? – Никак не ожидала встретить лучшего ученика и гордость всей школы играющим на улице.
– Тьфу-тьфу, вроде, неплохо, – постучал он по воображаемой поверхности и обвёл ребят за своей спиной широким жестом: – Вот, группу собрал. Ты-то, кстати, до сих пор играешь?
– Да, играю, но больше для себя. Если честно, – Почему-то мне стало неловко от своего ответа.
– Улька, а мы ведь ищем человека на замену, нам только флейты сейчас не хватает.
– Ты же знаешь, что я на сцене жутко тушуюсь. Помнишь, как чуть выступление не сорвала? – На меня тут же нахлынули воспоминания об отчётном концерте. Я тогда напрочь забыла партию. Оркестр играл, но без меня. После того случая я больше не выступала. Одна, сыграть для знакомых – могу, а в группе, да ещё и перед публикой, страх какой-то присутствовал и никак не хотел отпускать. Из само копания меня вернул голос Максима.
– Забыла бы уже давно, Уля. Но здорово, что навык не теряешь! Так что, может, всё же будешь играть с нами? – подмигнул он мне. – Я, кстати, теперь в музыкальном училище. Слышала, наверное, от Иваныча, что поступил?
Иван Иваныч был нашим преподавателем по фортепиано и со многими выпускниками поддерживал тёплые отношения, но я сразу после выпуска выпала из музыкальной тусовки. Я мотнула головой.
– Слышала от ребят, а с ним давно не виделась. Когда у вас выступление?
Размышляя о своём, я рассматривала Максима. Любовалась его синими-синими, выразительными глазами. Похоже, парень даже не догадывался, что когда-то он мне очень нравился. Даже не так... Скорее всего, я была влюблена.
– Двадцатого августа. Так что, придешь?
Я пожала плечами – не была уверена, хочу ли. С одной стороны, до сих пор жгло чувство к этому парню и желание возобновить общение. С другой – я размышляла, а стоит ли игра свеч, как сказала бы моя практичная сестрёнка.
– Я сейчас поступаю в универ, будет уходить много времени на учёбу, не уверена, что меня хватит ещё и на репетиции.
Максим как-то неопределённо развёл руками, улыбнувшись, мол, твоё право. Но в то же время было видно, что он мне рад и отпускать меня не собирался просто так. Я же залипла и смотрела в его глаза, боясь отвести взгляд. Поднялся ветер. И это, наверное, в какой-то мере вернуло меня на землю. Я решила, что пора уходить, а то ненароком скажу о чувствах, что испытывала в школе.
– Погоди. – Он залез в рюкзак и вытащил оттуда ручку и засаленный обрывок листа, черкнув на нём что-то. – Держи, это мой номер. Если всё-таки решишься – звони. Буду рад.
Макс, сколько помню, предпочитал писать номера вручную, даже вёл телефонную книгу, и мне это всегда казалось милым. Я приняла протянутую бумажку.
– Хорошо, спасибо! Я побежала.
– Хорошо, Уля. Жду звонка.
