Смутно виднеющийся за занавесками Сол уже начинал клониться к закату, и вся комната оказалась расчерчена причудливой игрой изломанных световых полосок, чередующихся с постепенно удлиняющимися тенями. В кресле-качалке, уронив голову на грудь и заливисто похрапывая, беззаботно дрых Беонир. Светлые пряди длинных волос почти полностью скрывали изможденное лицо ниуэ, но я изловчилась и, изогнувшись, смогла разглядеть счастливую улыбку, блуждающую на его губах. Юноше явно снилось что-то очень хорошее.
Мне же не давали спокойно уснуть две вещи: голод и размышления о перспективах на ближайшее будущее. В животе моем, согласно излюбленному определению брата Флавиана, «кишка кишке била по башке». С этой проблемой я разобралась самым простым способом – самовольно пошарила по уже знакомым полкам, нашла зачерствевшую половинку черного каравая и, отломив от нее кусочек, слегка перекусила. Остальной хлеб я решила оставить для ниуэ, который тоже вскоре должен был проснуться.
Решить вторую проблему было гораздо сложнее. Меня очень тревожила мысль о предстоящем путешествии в компании лайил и ниуэ. Столь оригинальное соседство имеет свои плюсы, но и минусов – тоже предостаточно. Вопрос с питанием Ребекки я с грехом пополам решу, но что я буду делать с Беониром, если спонтанно проявятся неприятные черты его характера или иные специфические свойства нечеловеческой натуры? Это грозит доставить массу досадных хлопот, особенно если учесть завидную физическую силу ниуэ. Что же предпринять?..
В итоге любопытство оказалось сильнее меня, и, отбросив вполне понятные колебания, я в очередной раз пошла на поводу у своих эмоций, полностью подавивших голос разума. Эх, где наша не пропадала!.. Решено: отправлюсь в путь вместе с Беониром и Ребеккой, а там – будь что будет! Придя к такому выводу, я заметно успокоилась.
Когда юноша проснулся, я дружелюбно протянула ему остатки еды и спросила:
– Беонир, а как далеко отсюда до Зачарованного берега?
– Ну, лошади, говорят, за три-четыре дня добираются, но нам вроде бы такие удобства не грозят? – Он весело кивнул мне, со скрежетом откусывая от засохшей горбушки.
– Лошади говорят? – Я доверчиво приоткрыла рот. – Ты понимаешь их язык?
– Нет! – рассмеялся юноша. – Это люди утверждают, будто на лошади за три-четыре дня можно добраться до побережья.
Он проглотил хлеб и невозмутимо продолжил:
– Значит, у нас на дорогу до моря уйдет минимум неделя. Впрочем, разве Ребекка не призналась, что знает самый короткий путь от Блентайра до побережья? К тому же нам очень повезло с сезоном, ведь весна – самое подходящее время года для таких вот далеких прогулок.
– Пожалуй… – задумчиво согласилась я, наблюдая за тем, как он медленно и с наслаждением пережевывает каждый кусок. Наконец, отважившись, спросила: – Беонир, а каково это?
– Что именно?
– Быть получеловеком-полусобакой?..
– Кх-м… – Юноша поперхнулся крошкой и закашлялся. – Такое сложно объяснить, Йона, такое нужно испытать на собственной шкуре… Иногда, в полноуние[1], мы вообще перестаем ощущать себя людьми. Все доброе и справедливое, что таится в наших душах, бесследно уходит куда-то, а на месте человека появляется зверь – жестокий и голодный. Находясь в фазе трансформации, мы способны наброситься и растерзать любого, даже самого дорогого для нас человека. Поэтому мы и предпочитаем жить в подземельях, как можно реже выходя на поверхность, ибо воздействие Уны, ослабленное толщей земли, не столь губительно для нас.
– И вы прячетесь в подвалах одни, – невольно ужаснулась я, проникаясь искренним сочувствием к тяжелой доле ниуэ, – беззащитные перед лицом своей беды?
– Так проще. – Юноша обреченно пожал плечами и печально улыбнулся. – Там мы никогда не убиваем друг друга, только воем… Но этого никто не слышит, ведь подземелья слишком глубоки. Предупреждаю тебя, малышка, держись от меня подальше в то мгновение, когда…
Беонир неожиданно вскочил, схватился за голову и горестно застонал.
– Какой же я идиот! Я не могу пойти с вами! Полноуние настигнет меня в пути, и тогда никакая в мире сила не сможет удержать меня от желания убивать. Да я же вас… – С этими словами он отшатнулся в угол и виновато закрыл лицо руками, отдаваясь своему горю и стыду.
Переполненная состраданием, я жалостливо протянула руку, намереваясь хоть как-то облегчить его душевную муку, но в этот момент хлопнула входная дверь и на пороге хибарки появилась вернувшаяся откуда-то Ребекка. Воительница криво ухмыльнулась, усиленно пытаясь принять обычный нахальный вид, но я сразу заметила грустную морщинку, перерезавшую лоб лайил, едва она увидела скорчившегося в углу Беонира. Похоже, прежде высокомерная и задиристая, лайил сильно изменилась за последнее время: она научилась сопереживать чужой боли и стала более человечной. Что уж говорить о мягком по натуре юноше, безмерно напуганном одной лишь мыслью о возможности случайно причинить мне вред? М-да, похоже, этот совместный поход в подземелье повлиял не только на меня. А что касается жизненных принципов и личной системы ценностей – только дураки отказываются что-либо менять в своем мировоззрении.
Впрочем, Ребекка быстро справилась с эмоциями и капризно заломила бровь, как бы говоря: «Я ни за что не пойду на уступки коварной судьбе». Она демонстративно тряхнула длинной цепью, зажатой в руке, и нахально заявила:
– Я всегда знала, лохматый, что ты – недотепа! – Воительница горделиво вступила в комнату, картинно бренча тяжеленными железными путами. – Вот, глянь, я с трудом раздобыла для тебя привязь.
– Но ты же его не прику… – Я подавилась последним словом, подумав, что Беонир может расценить его как оскорбление, и в ужасе уставилась на толстые звенья.
– Еще как прикую! Даже не сомневайся! – Девушка швырнула цепь на кровать. – Он же повесится потом, если съест нас ненароком. К тому же я планирую вернуться из этого странного предприятия непокусанной и не страдающей заиканием или энурезом.
– Тебе дали отпуск? – Юноша смотрел на нее сияющими глазами. Похоже, для него цепь, как ни парадоксально это звучит, означала свободу и счастье.
– Ага, дали, чтоб их мантикора три раза переварила! – без особого энтузиазма в голосе призналась лайил.
При этом она плотнее запахнула ворот плаща, но мы с Беониром успели заметить большой синяк, уродливо расплывшийся на ее шее чуть выше левой ключицы. Я приоткрыла рот, собираясь озвучить некую неприятную мыслишку, гвоздем засевшую у меня в мозгу, но воительница одарила нас весьма многозначительным взглядом, словно «ласково» посоветовав не задавать глупых вопросов. Ниуэ, не найдя под ногами ничего, что можно было бы пнуть, в сердцах ударил кулаком по стене. Пустые миски на полке протестующе звякнули, но Ребекка искусно притворилась, будто не обратила на этот взбешенный выпад ни малейшего внимания.
