«… День госпожи Спандиковой начался обычно.С утра она поколотила сына Кольку, выругала соседку по даче «хронической дурой» и «рыжей тетехой», а потом долго причесывалась.В городе она купила десять фунтов сахарного песку, цветок в глиняном горшке и опять колотила Кольку.Колька наружно отнесся к невзгодам своей молодой жизни равнодушно, но тайно поклялся отомстить своей матери при первом удобном случае. …»
«…Я прочел в угоду посетителю еще разик и выразил одной половиной лица восхищение, а другой – сожаление, что стихи все-таки не подойдут.– Гм… Тогда позвольте их… Я прочту! «Хотел бы я ей черный локон…»Я терпеливо выслушал эти стихи еще раз, но потом твердо и сухо сказал:– Стихи не подходят.– Удивительно. Знаете что: я вам оставлю рукопись, а вы после вчитайтесь в нее. Вдруг да подойдет.– Нет, зачем же оставлять?!– Право, оставлю. Вы бы посоветова
«… До сих пор, при случайных встречах с модернистами, я смотрел на них с некоторым страхом: мне казалось, что такой художник-модернист среди разговора или неожиданно укусит меня за плечо или попросит взаймы. …»
«… История о том, как Мендель Кантарович покупал у Абрама Гендельмана золотые часы для подарка своему сыну Мосе, наделала в свое время очень много шуму. Все местечко Мардоховка волновалось целых две недели и волновалось бы еще месяц, если бы урядник не заявил, что это действует ему на нервы.Тогда перестали волноваться.Все местечко Мардоховка чувствовало, что и Гендельман и Кантарович – каждый по-своему прав, … и тем не менее эти два еврея завели
«… Однажды беспартийный житель Петербурга Иванов вбежал, бледный, растерянный, в комнату жены и, выронив газету, схватился руками за голову.– Что с тобой? – спросила жена.– Плохо! – сказал Иванов. – Я левею.– Не может быть! – ахнула жена. – Это было бы ужасно… Тебе нужно лечь в постель, укрыться теплым и натереться скипидаром.– Нет… что уж скипидар! – покачал головой Иванов и посмотрел на жену блуждающими, испуганными глазами. – Я левею! …»
«… Содержание первой бумажки заключалось в том, что обыватели города жаловались на городового Дымбу, взыскавшего с них незаконно и неправильно триста рублей «портового сбора на предмет морского улучшения».– Во-первых, – заявляли обыватели, – никакого моря у нас нет… Ближайшее море за шестьсот верст через две губернии, и никакого нам улучшения не нужно…»
«… Москвич кротко сидел дома и терпеливо пил черемуховый чай с лакрицей вместо сахара, со жмыховой лепешкой вместо хлеба и с вазелином вместо масла.Постучались. …»
«… Отделение первого класса в вагоне Финляндской железной дороги было совершенно пусто.Я развернул газету, улегся на крайний у стены диван и, придвинувшись ближе к окну, погрузился в чтение.С другой стороны хлопнула дверь, и сейчас же я услышал голоса двух вошедших в отделение дам:– Ну, вот видите… Тут совершенно пусто. Я вам говорила, что крайний вагон совсем пустой… По крайней мере, можем держать себя совершенно свободно. …»
«… Предыдущий оратор – глуп, но какой-то нерв уловил. Ты мне начинаешь нравиться, предыдущий оратор! «Все, – говорит, – в Новом году должно быть новое…» И верно!У вас, например, – как вас там, Агния Львовна, что ли?.. – есть дети. Так? Что же это за дети? Это старые дети… Верно я говорю? К черту же их! В воду надо, в мешок, как котят. Надо новых. …»
«… Все бросили меня, бедного, никому я не нужен, всеми забыт… Плакать хочется.Даже горничная ушла куда-то. Наверное, подумала: брошу-ка я своего барина, на что он мне – у меня есть свои интересы, а мне до барина нет никакого дела. Пусть себе сидит на диване, как сыч.Боже ж ты мой, как обидно!В передней звонок. …»
«… – Помилуйте. Вы пришли в самый счастливый момент: уник на унике и уником погоняет. Вот, например, как вам покажется сия штукенция?«Штукенция» – передняя ножка от массивного деревянного кресла.– Гм… да! А сколько бы вы за нее хотели?– Восемьсот тысяч!– Да в уме ли вы, батенька!.. В ней и пяти фунтов не будет.– Помилуйте! …»
«У детей всегда бывает странный, часто недоступный пониманию взрослых уклон мыслей.Мысли их идут по какому-то своему пути; от образов, которые складываются в их мозгу, веет прекрасной дикой свежестью.Вот несколько пустяков, которые запомнились мне. …»
«… Большой, широкий гость с твердыми руками и жесткой, пахнущей табаком бородой глупо тыкался из угла в угол в истерическом ожидании ужина и, исчерпав все мотивы в ленивой беседе с отцом и матерью, наконец обращал свои скучающие взоры на меня…– Ну-с, молодой человек, – с небрежной развязностью спрашивал он. – Как мы живем?Первое время я относился к такому вопросу очень серьезно… »
«… – Он у меня и историю знает, – сказал с своеобразной гордостью приятель.– Ахни-ка, Володька!Володька был мальчик покладистый. Не заставляя упрашивать, он поднял кверху носишко и сказал:– …Способствовал тому, что мало-помалу она стала ученицей Монтескье, Вольтера и энциклопедистов. Рождение великого князя Павла Петровича имело большое значение для всего двора…– Постой; постой! Почему ты с середки начинаешь? Что значит «способствовал»? Кто спосо
«… Курильщик выразил на своем лице изумление, смешанное с иронией.– Что… Не любите? Дыму испугались? Как же вы на войну пойдете, если дыму боитесь? Эх, публика! Вот оттого-то вас японцы…Он сделал длительный перерыв, сладко затянувшись сигарой.– …И побили… что мы дыму боимся.– При чем тут японцы? Ясно здесь написано на табличке: «Просят не курить!»Лицо толстяка выразило искреннюю печаль и огорчение. …»
«… Советская власть всегда боялась печатного слова, особенно того, что приходило из-за рубежа, и особенно принадлежавшего бывшим соотечественникам. Впрочем, всегда ли – боялась? В 1921 году Ленин получил изданную в Париже книгу Аркадия Аверченко «Дюжина ножей в спину революции». «До кипения дошедшая ненависть», – заметил он об этой книжке на страницах «Правды». Но рядом – «поразительный талант», «знание дела и искренность». …»
«"Провинциальные губернаторы предписали местной полиции следить за внешкольным поведением учащихся".Когда околоточный входил в комнату, шашка его зацепилась за ручку двери.Отцепить старались: он сам, Мишка, Мишкин отец и горничная. Все были смущены, и околоточный больше всех…»
«… Держа под мышкой журнал, в класс вошел ученик Николай Синюхин и, вспрыгнув на кафедру, обвел внимательным взором учителей, сидевших с бледными, испуганными лицами, на ученических партах.Ученик Николай Синюхин опустился на стул, развернул журнал и, помедлив одну зловещую минуту, оглядел ряд сидящих лиц в вицмундирах с блестящими пуговицами...– Ну-с, – сказал он. – Кого же мы вызовем?.. …»
Аверченко Аркадий Тимофеевич (1881–1925) – русский писатель, журналист, редактор журнала «Сатирикон», один из самых известных сатириков начала XX века.В книгу вошел авторский сборник «Черным по белому». Аверченко рисует в нем замечательную галерею образов русской жизни. Образов острых и смешных, иногда нелепых, иногда вызывающих сочувствие, но неизменно ярких, великолепно поданных талантом автора.
«Еще за пятнадцать минут до рождения я не знал, что появлюсь на белый свет. Это само по себе пустячное указание я делаю лишь потому, что желаю опередить на четверть часа всех других замечательных людей, жизнь которых с утомительным однообразием описывалась непременно с момента рождения. Ну, вот.Когда акушерка преподнесла меня отцу, он с видом знатока осмотрел то, что я из себя представлял, и воскликнул:– Держу пари на золотой, что это мальчишка!«
Где рассказы Аверченко – там улыбки, хохот, веселье… Похождения любвеобильного Кораблева, встречающегося с таким количество пассий, что вынужден вести запись их привычек в особом блокноте; ловелас Петухов, ежедневно закатывающий сцены ревности своей жене; назойливый агент Цацкин, который пытается продать всем и каждому бесполезные товары, за что и получает пинки, – в рассказах Аверченко все потрясающе жизненно, а их герои как будто списаны с наши
Отношения мужчин и женщин, родителей и детей, семейная жизнь и повседневные заботы, бурный взлет общественно-политической жизни и новейших веяний в искусстве Серебряного века, – писатель шутит обо всем, в основном благодушно и доброжелательно, но временами – и с горькой иронией.Ситуации и герои, представленные в рассказах автора, зачастую гротескны – и от этого еще более правдивы. Именно в таком причудливом изображении действительности обнаружива
Аркадий Тимофеевич Аверченко (1880–1925) – русский журналист, писатель, драматург. Наиболее известны его сатирические и юмористические произведения, однако есть в его творчестве особый раздел – рассказы про детей. Аверченко, как человек необычайно наблюдательный, создавал яркие, невероятно смешные детские характеры. Нынешние школьники не так простодушны, как их сверстники начала ХХ века, но по большому счёту это всё те же прекрасные и ужасные наш
Аркадий Аверченко (1881—1925) – русский писатель и драматург, «король смеха», как называли его современники. Он обладал удивительной способностью воссоздавать абсурдность жизни российского обывателя, с легкостью изобретая остроумные сюжеты и создавая массу смешных положений, диалогов и импровизаций. Юмор Аверченко способен вызвать улыбку на устах даже самого серьезного читателя.
