…Он пел любовь, разлуку, грёзы,И даль, и вечность, звёздный ход,И детский смех, и девы слёзы,И трубы, что ведут в поход.И кто над строчками смеялся,С досадой пожимал плечом,А кто-то может устремлялсяЗа ним в дорогу и потом,Сидя у тёплого каминаИ руки грея у огня,Как будто помнил мечты линииЗа занавескою дождя.(«Он был поэт, хоть безызвестный».Владимир Свердлов)
Любовь человеческая – что это? Кто пишет коды наших судеб? Что остаётся, когда уходит надежда и кавалерия не придёт? Всегда ли белые одежды – символ чистоты, а царственный пурпур – знак благородства? В фэнтезийном романе В. Свердлова мы не всегда можем распознать: кто же главный герой? Обычный программист, чей день начинается с чашки кофе, или тот, кто в ответе за всех – там, на земле, и готов на восстание и падение, чтобы в конце все фрагменты с
Стихи о войне. Этим все сказано. Вчерашний школьник, пропавший в жуткой войне… Солдат, не увидевший своих детей… Воин, собирающийся в поход и прощающийся со своей женой… Последняя фотография с фронта, хранящаяся в ящике стола вместе с двумя погонами, завернутыми в белую тряпицу… Что есть Россия? Что есть мужество солдата? Уже ушло поколение поэтов-фронтовиков, которые могли бы написать про это. «Но помнят их уже седые внуки, смотря на фотокарточк
Я вырос в семье учёных. Поэтому естественным образом многие разговоры, которые я слышал за семейным столом и в гостях, крутились вокруг событий и людей тогдашней науки. Молодость моих родителей пришлась на шестидесятые годы – оттепель, поэты, собирающие толпы на площадях, барды, поющие в институтских аудиториях… Это было, без сомнения, время ярких личностей. У каждой эпохи свои герои…Сейчас я понимаю, что что-то из услышанного начинаю уже забыват
Почему Шекспира переложили на современный английский язык? Почему его пьесы ставят на современном английском? Если бы не это он, скорее всего, был бы забыт вместе с тем языком, на котором он писал. Но то же и с нашими поэтами давно ушедших времён. Я хотел дать современному читателю возможность познакомиться с русским поэтом XVIII века Василием Тредиаковским, как если бы он писал на том языке, на котором мы говорим теперь.
