– Аднан, я прошу тебя! Я не знаю его! Не знаююю! Зачем мне лгать? Зачем?
Он швырнул меня на пол с такой силой, что у меня потемнело перед глазами и заболела от удара спина. Жуткий, взбешенный. Я никогда его не видела таким, никогда не видела, чтоб люди теряли человеческий облик. Но сейчас мне казалось – передо мной разъяренный зверь с диким блеском похоти и ненависти в глазах. Я еще пыталась воззвать к нему, я надеялась, что все в этом мире можно решить словами, если правильно их подобрать. Но я, увы, никогда не имела дела со зверьми в человеческом обличии. Я все еще забывала, что это не мой мир.
– Аднан, послушай меня, прошу тебя. Я не знаю зачем, но меня оболгали. Я не знаю Асада… никогда не знала.
Он молчал, а тонкие крылья носа трепетали от того, как шумно он втягивал воздух и выдыхал. И ни одного проблеска понимания в ярко-зеленых глазах, которые сейчас так сверкали, что, казалось, они фосфорятся в полумраке, как у хищника, готового к нападению. Стянул джалабею через голову и отшвырнул в сторону, а я с ужасом попятилась по полу назад, глядя, как хаотично вздымается его мощная темная грудь. Никогда он еще не казался мне настолько огромным.
– Нет… нет, пожалуйста!
Смотрит исподлобья и идет на меня. Шаг за шагом, не торопясь, и этим внушает еще больше страха, чем если бы набросился сразу. В горле невыносимо пересохло, и все мышцы свело, как льдом сковало. Не знаю почему, но я вдруг вскочила на ноги и бросилась к двери, но он схватил меня за шкирку и швырнул обратно на пол, как робот, словно я была невесомой или легче пушинки.
Цепенея от страха, я застыла и смотрела, как араб развязывает тесемки шаровар. Мои глаза расширились, и я невольно перевела их вниз, к его паху и чуть не закричала, увидев его член. Я этого не вынесу, я не смогу принять в себя вот это. Я умру от боли.
Паника нахлынула ледяной волной и затопила с головой. Он же разорвет меня, я истеку кровью. Снова поползла назад, но бедуин наклонился и схватил меня за лодыжки, потянул к себе рывком так, что я опрокинулась на спину, пытаясь удержаться за ковры, стягивая их с пола, цепляясь больно ногтями за доски.
– Нет! Аднаааан! Нет! Ты же не зверь! Неет!
Это даже не крик — это вопль ужаса, и меня колотит крупной дрожью при взгляде на лицо, искаженное похотью, и потемневшие глаза, обещающие мне все муки ада. И я вижу, что его только распаляет мое сопротивление, оно его подхлестывает, как животное, чья добыча сопротивляется перед тем, как быть съеденной, и заводит охотника еще сильнее.
– Кто сказал, что я не зверь?
Сгреб меня за волосы и приподнял, нависая сверху, наши взгляды скрестились, и я поняла, что никакой пощады не будет. Это конец. Он больше не сжалится. Пришел мой час. А я так надеялась, что это будет по-другому. С ним, но все же по-другому.
– Не зверь… ты можешь быть другим, я умоляю тебя. Не надо со мной так.
– С тобой надо хуже. С тобой надо на улице перед всеми, отдать на забаву, чтоб каждый трахал твои дырки и рвал тебя на части. Заткнись и не зли меня, иначе так и будет!
– Аднаааан, – слезы застыли в моих глазах, но он больше в них не смотрел. Кричать и биться уже нет смысла. Он сильнее, он меня просто разломает на куски. Я должна молчать. Я должна… О господи, за что? Я не так мечтала… не так хотела. Любить его хотела, по-настоящему. Правда, хотела и смогла бы.
– Я на все соглашусь, Аднан. Я буду покорной, я буду такой, как ты захочешь, не надо так. Я стану на колени, я склоню голову… все, как ты захочешь.
Ничтожные попытки взывать к жалости, но у зверей жалости не бывает. Зря я забыла о том, кто он на самом деле. Он наклонился и схватил меня за щеки, сжимая их с такой силой, что у меня по ним слезы потекли.
– Молчи! Просить уже слишком поздно! Просить надо было Асада, чтоб не подкладывал тебя под ибн Кадира, просить надо было меня, рассказав всю правду с самого начала, а теперь заткнись и молись своему Богу, чтоб мне понравилась твоя дырка и я оставил тебя в живых, грязная шармута!
Разодрал на мне джалабею, швырнул в сторону, сдавил грудь ладонью, больно выкручивая сосок.
– Чувствуешь разницу? Когда ласкают и когда дерут шлюху?
Я попыталась сбросить его руку, но он зарычал и, схватив меня за запястья, завел их над моей головой, стискивая в кулак. Его глаза стали совершенно дикими, бешеными, казалось, он готов меня сожрать одним взглядом. Ничего человеческого, только сам облик, а там, под кожей прячется безжалостный дьявол, осатаневший от похоти и близкого получения добычи. Потянул за веревку вверх, замотал мои руки так, что если я ими дергала, то душила себя, затягивая петлю сильнее.
– Могло быть по-другому, Настя, если бы ты была той, кого я хотел видеть, а ты оказалась ядовитой тварью! И я буду трахать тебя, как тварь, перед тем, как ты сдохнешь, тоже как последняя тварь. Теперь все по-настоящему. Теперь никто не притворяется. Заткнись и ни слова больше. Хотя нет, ты можешь орать. Мне понравится, я точно знаю.
Рывком раздвинул мне ноги в стороны, нависая сверху.
– Понять хочу, почему все с ума от тебя сходили, почему каждый на тебя так реагировал и сдохнуть за тебя хотел, почему Асад тебя так сильно себе вернуть хочет. Наверное, за твою узкую щель или за умелый рот? Опытная шлюха? Опытная, спрашиваю? Куда он тебя брал? Куда ЕМУ ты позволяла тебя брать? Теперь я попробую тебя всю. Как идиот хотел и не трогал, как … куссс омммак!
Казалось, он говорит сам с собой, казалось, он слышит только себя, а не меня.
– Не была ничьей… твоей быть захотела. Твоей, Аднан. Любить тебя. Ласк твоих хотела, нежности, рук, поцелуев. Разве ты не чувствовал? Разве не видел? Посмотри мне в глаза, разве есть там ложь? Ты ведь умный, ты ведь… ты ведь должен понять, когда лгут.
Стиснул мои волосы и дернул к себе с такой силой, что я всхлипнула.
– Заткниииись! Не смей лгать. Я же не пощажу, я голыми руками язык выдерну, как жало змеиное. С Асадом трахалась? Его девкой была? Если б сказала, может, и пощадил бы.
– Не была. Ни с кем не была!
– Лживая… дрянь!
Ударил по щеке и голову мою запрокинул, укусом к шее прижался, зубами кожу оттягивая, всасывая, оставляя следы. С утробным рычанием, снова лицом к лицу, в глаза всматривается, и в его зрачках ад сверкает, жажда бешеная, неотвратимое желание обладать, сожрать, разорвать меня на куски.
