«Я никогда не думал, что буду писать нечто такое. Но сейчас у меня, наверное, просто не осталось другого выхода. Даже не наверное, а точно. Надеюсь, мое творчество вас не утомит и вы терпеливо дочитаете это письмо до конца, поскольку иначе мне причин своего поступка не объяснить, а вам – не понять. А мне бы хотелось, чтобы поняли. Ведь я не… Но об этом в свое время.
Прежде мне не доводилось никому рассказывать о себе, поэтому я не очень знаю, с чего следует начинать. Начну с того, как переехал в этот город. Мне было шестнадцать, я закончил школу, стащил у матери все накопленные средства – а там оказалось прилично – и купил билет на поезд. Так, через четыре с половиной часа я оказался в вашем городе. Мне город сразу понравился. Пустынные серые улицы, линялые рекламные плакаты, неубранные прошлогодние листья, клочья старых газет, ржавые мятые урны. Пыльные глухие окраины, какие-то недостроенные цеха, заброшенные облезлые дома с разбитыми окнами и скрипящими приоткрытыми дверями. Настоящий рай для того, кому не нужны люди и вся их глупая суета. Люди обычно бегут из таких мест, не понимают своего счастья. Едут куда-то за шумом и огнями. Зачем? Здесь для меня было все, что надо. Ночлег, дешевая еда, спокойствие и тишина. Во всем городе у меня не было ни единого знакомого, и я ни в ком не нуждался. Я был доволен. Даже странно, как десять счастливых лет, что я прожил тут, можно описать одним коротким абзацем. Что я делал все эти годы? Чем занимал свое время? Не могу вспомнить ничего конкретного, кроме кип старых журналов и газет, которые кто-то выкинул, но не порвал, а просто свалил в кучу. Сначала они служили мне только топливом, а после – сначала чтивом, а только потом топливом. Так я прожил десять лет. Десять лет, три месяца и четырнадцать дней.
В среду все изменилось. Я проснулся рано утром от капель, падающих мне на лицо. Крыша на чердаке, где я жил, давно текла, и мне приходилось постоянно перетаскивать мой спальный мешок, чтобы не мокнуть. Но в тот раз мне этого избежать не удалось. Весь левый бок моего спальника был насквозь мокрым, и мне ничего не оставалось, как начать свой день существенно раньше, чем обычно. Я часто думаю, ведь если бы в то утро не было дождя, то ничего бы и не случилось.
Я встал и побрел на улицу. Было холодно и мокро. Я шел в направлении закусочной, где изредка подрабатывал разнорабочим. Материнские деньги почти кончились, и концу седьмого года мне пришлось пойти на этот вынужденный минимальный человеческий контакт. Мне кажется, хозяин закусочной до сих пор думает, что я немой или полоумный. Это забавно.
По дороге я встретил Джима. Тогда он еще не был Джимом. Я случайно наступил на его хвост, когда шел в закусочную. Джим заскулил и посмотрел на меня. Вот так Джим стал Джимом, и дальше мы пошли вместе.
У нас была настоящая дружба. Дружба, основанная на понимании и взаимопомощи. Я его кормил, он меня грел. Не уверен, что вы сможете это понять. Наши отношения были равноправными. Никакого насилия, принуждения или превосходства. Это было самое прекрасное время в моей жизни. Мы шатались по окраинам – одинокие и свободные. Мне, правда, пришлось немного больше работать, но Джим того стоил. К зиме мы перебрались жить в другое место – это был маленький, темный, но теплый подвал в полузаброшенном крыле какого-то нежилого здания. Это сейчас я знаю, что все это время я жил прямо под вами, а тогда я знал только, что там теплее и суше, чем было раньше на моем чердаке, и нам с Джимом там было уютно вдвоем.
На самом деле человеку, чтобы выжить, нужно совсем немного. Простой еды, простого тепла. Немного воды. Это можно легко организовать везде. Хоть в лесу. А в городе, пусть и почти вымершем – вообще не проблема. С мытьем, конечно, сложнее. Но я навострился. Двухлитровой пластиковой бутылки из-под колы хватало. А когда появился Джим, проблема и вовсе исчезла. Рядом с Джимом вода нагревалась уже за полчаса. Никогда не думал, что собаки такие теплые.
Но я отвлекся. Как я уже сказал, я хочу объяснить, почему я сделал то, что сделал. С Джимом я был счастлив. А когда лишился его – моя жизнь потеряла смысл.
Это случилось через два года, после того, как мы обосновались в вашем подвале, под Новый год. Джима сбила машина. Мы с Джимом видели этих парней на улице, видели, как они, шатаясь, садились в машину. Могли ли мы предотвратить смерть Джима? Мог ли я…
Не могу вспомнить, как именно это произошло. Перед глазами только мелькают отдельные кадры. Как в комиксах. Вот Джим, еще живой, рядом. Машина трогается с места и уезжает. А через пару минут возвращается уже на приличной скорости. Потом звук удара, и Джим уже на асфальте с перебитым позвонком. Как Джим вообще оказался там? Я потерял его из виду всего на минуту.
Они даже не вышли из машины. Я похоронил Джима прямо перед входом в здание. Вы наверняка заметили странный холм посреди газона. Это единственное место, где в этом городе хоть изредка сажают цветы.
Я снова остался один, и на фоне моего зияющего одиночества город стал казаться омерзительно живым и бурлящим. Я шатался по улицам, ловя себя на мысли, что постоянно протягиваю руку, чтобы погладить Джима, который обычно держался рядом. Чтобы отвлечься, я чаще стал забредать в центр, в кварталы, которых раньше старался избегать. Там работали бары, кафе и магазины. Шумно. Глупо. Я бесцельно смотрел по сторонам, ненавидя все, на что падал мой взгляд.
В конце января я глазами зацепился за что-то, что не могло оставить меня равнодушным. Я увидел ту машину. Вы, наверное, уже догадываетесь, к чему я веду?
Но все было не так просто. Я увидел, как в нее садилась женщина с ребенком и пакетами из магазина. Я плохо спал той ночью. А на следующее утро снова увидел эту машину уже с мужчиной за рулем. Одним из тех. Он парковал ее рядом с моим подвалом. Рядом с вашей редакцией.
Это был мой шанс, но реализовать его я решился не сразу. Я подошел к машине, толком не зная, что собираюсь сделать. Подойдя совсем близко, я замер в растерянности. Мужчина посмотрел на меня мельком, запер дверь и вошел в здание. Сомнения рвали меня на части. И что я могу сделать? Идти в полицию? Набить ему морду? Я всю жизнь избегал любых контактов. Я не представлял даже, как это – ударить человека! Сломать машину? Как? Я уже повернулся было, чтобы уйти, но краем глаза заметил мятый бампер. Мятый от удара о Джима. Моего Джима.
Я никогда прежде не испытывал ярости. Я вообще не испытывал никаких особых эмоций раньше. Как будто чувствовал все через толстое матовое стекло. Даже горечь от потери Джима в полной мере я прочувствовал только в тот момент. Теперь я должен был что-то сделать. Отомстить. Но как?
