Удачно продав издательству свою третью книгу, Бажена Жемчужина переезжала в новую (ерунда, что съёмную) просторную трёхкомнатную квартиру на восемнадцатом этаже восемнадцатиэтажного дома, из окна которой открывался потрясающий вид на город.
Она поднялась на лифте с последней порцией собственных вещей, включающих и большую клетку с доставшимся ей по наследству от деда по материнской линии огромным старым вороном Карлом, который в свою очередь был передан таким же образом ему уже от его деда и т. д. (по семейному преданью). Считалось, что ворону уже сто пятьдесят лет, хотя так ли это, затруднялись ответить даже видавшие виды орнитологи, с которыми пришлось однажды довольно тесно общаться Бажене в ходе написания одной из своих книг.
Очаровательной особенностью Карла, Бажена считала его умение слушать, покаркивая в нужных местах (где требовалось одобрение или ответ на заданный ею вопрос), когда она зачитывала ему отрывки из своих романов. Величественность его старости (а то, что он стар ни у кого не вызывало ни малейших сомнений) была на столько ярко в нём выражена, на сколько его теперешняя владелица крайне редко наблюдала у представителей преклонного возраста рода человеческого.
В нескольких словах, это был её слушатель (причём первый), друг (друзей в среде людей у неё было крайне мало), советчик и самый преданный почитатель.
– Ну вот, Карлуша. Это теперь наша новая квартира. Зацени, на сколько она больше предыдущей!
– Кар-р-р…
– Ну и что, что тебе и та нравилась, зато какой здесь вид из окна! – И Бажена поднесла его на руке к окну, достав предварительно аккуратно из клетки для перевозки.
В следующий момент раздался выстрел. Именно выстрел. Ни хлопок, не взрыв петарды, ни что-либо другое, что можно предположить при слышании подобного звука. Ворон взмахнул крыльями и слетел с руки на стол, стоявший в центре комнаты. Бажена же бросилась на звук.
Выскочив в дверь и оказавшись на площадке левого крыла всего с тремя дверьми (этаж был последним, а архитектор попытался изобразить шпиль, сужая вершину здания до размеров трёх просторных трёхкомнатных квартир (а-ля пентхаус) слева и таких же справа, хотя на нижних этажах квартир было по четыре), она интуитивно метнулась к двери справа, к той, что была слегка приоткрыта.
Давящая на уши тишина в квартире казалась пугающе неестественной – в ней никого не было – ни на кухне, ни в столовой, ни в спальне, ни в гостиной. Бажена была почти уверена, что обнаружит, как минимум труп. Однако то, что тут же мог находиться и убийца, она почему-то сразу в расчёт не взяла и лишь задним умом позволила себе такое предположить, как вариант со всеми вытекающими последствиями.
Собравшись уже было выходить из квартиры, допустив возможность совершения преступления в соседней квартире (ну, мало ли – ушли люди на работу, дверь оставили открытой – с кем не бывает… – можно было предположить вариант, относительно открытости двери в этой квартире), как в незакрытую ею дверь влетел Карл. Приземлившись недалеко от неё на ковре гостиной, ворон прошёлся с деловым видом и стал что-то на нём клевать.
Бажена включила свет – в комнате были зашторены окна, что не позволяло различить на пёстром ковре цветовые нюансы в виде разлитого инжирового варенья, которое сразу стало заметно при включённом свете.
– Карлуша, прекрати! Ты же знаешь, тебе нельзя сладкого! – Бросилась к нему хозяйка, безрезультатно пытаясь отогнать ворона.
Но его уже нельзя было оттянуть от лакомства никакими уговорами – Карл просто обожал инжир, и как ни странно, чуял, что говориться, за версту, как коты валерьянку. Бажена даже растерялась, а мысли закрутились у неё в голове с сумасшедшей скоростью, при чём в абсолютно хаотичном порядке, последовательности и направлении (в общем, всё как обычно…)
– «Зачем кому-то стрелять неизвестно в кого, оставляя вместо трупа или хотя бы пятна крови почти половину пол-литровой банки инжирового варенья (на вид, конечно же). И зачем оставлять открытой дверь, и почему все шторы в квартире зашторены, и где остальные полбанки варенья? Не стало бы плохо Карлу от него. Может, стоит вызвать милицию? Ага. И что я им скажу? – „Я услышала сто пудово выстрел в соседней квартире, но когда в неё зашла, вместо трупа всего в крови, убийцы и пистолета обнаружила вывернутое на ковёр инжировое варенье, которое, уж извините, съел мой ворон Карл. Так что как хотите, уважаемые товарищи милиционеры, защищающие покой и безопасность граждан своей страны, а значит и мою, – вы просто обязаны где хотите найти труп, орудие убийства и, разумеется, преступника…“ Чудесно! Замечательно! И внизу меня будет ждать бригада скорой помощи со смирительной рубашкой!.. А я даже не знаю, кто здесь живёт в этой квартире.»
Глубоко вздохнув, она, позволив ворону доедать варенье, решила пройтись ещё раз по квартире, более внимательно разглядывая и запечатлевая при включённом свете подробности интерьера и другие особенности, которые могли бы хоть что-то сказать о хозяевах квартиры и о том, что здесь могло произойти.
Вся квартира, точнее её интерьер, была выдержана в стиле хай-тек. При этом – аккуратность и ничего лишнего. Было ощущение, как будто её приготовили для сдачи внаём – никаких лишних предметов, указывающих на недавнее пребывание в квартире хозяев: ни блокнота с ручкой и записями, ни оставленного на диване или в кресле шарфа, носка, пледа, кофточки… На кухне всё чисто убрано и вытерто. То, что кто-то здесь всё-таки живёт (или жил) можно было определить по наличию в холодильнике продуктов (да-да, набравшись наглости… или храбрости, Бажена и туда заглянула), и в шкафах – одежды (и туда она заглянула тоже).
Так для себя ничего толком не решив и не поняв, Бажена вернулась к ворону, чтобы забрать его и вернуться в свою квартиру, договорившись сама с собой о том, что выстрел ей всё же почудился из-за переутомления, связанного с переездом. Каков же был её ужас, когда вернувшись после обхода квартиры в гостиную, она увидела своего не то что любимого, но достаточно родного Карла лежащим на ковре и хрипящим (если этот звук можно было назвать хрипом) с вытекающими из клюва остатками варенья и пеной…
– Карлуша! – хозяйка кинулась к нему, не сильно понимая, что может для него сделать. Почувствовала под рукой сильное сердцебиение птицы, которая ещё раз слабо махнула крылом и затихла навсегда.
Слёз не было. Недоумение, тоска и остолбенение вошли в Бажену, одновременно, пригвоздив к одному месту на какое-то время. В своей, спровоцированной смертью друга задумчивости, она провалилась на более глубокий уровень, когда чувства и анализ случившегося внутри себя, берут верх над здравым смыслом и инстинктом самосохранения (если это ни одно и то же).
