Германия, 1745 г.,
Бонн
Золотистые волосы девочки постоянно падали на лицо и мешали
рисовать пентаграмму. Девочка пыхтела, откидывала волосы назад, закусывала губу
и продолжала старательно вырисовывать символы, сверяясь с рисунками в книге.
- Уфф, - выдохнула она, наконец, вставая. – Кажется всё.
Она отошла подальше. Уткнулась в книгу, раскрыла рот и
громко произнесла:
- Аттимус консалес…
Осеклась, закусила губу. Большие глаза испуганно сверкнули.
Потом пробормотала под нос еле слышно:
- Гретель, ну чего ты боишься? Решилась – иди до конца!
Девочка встряхнула светлыми кудрями, в свете множественных
свечей отливавших золотыми бликами, и нараспев зачитала:
- Аттимус консалес, эго вокатинус, венит дефенирус, эт
констито туэри мига, лопянус дри безмега, маскулис неферта зоуи ворситус
атенус.
Послышался звук шипения, свечи заискрили и огоньки на них затрепетали.
На стенах появились большие устрашающие тени. Девочка в страхе отступила назад.
Она дрожала, но неотрывно смотрела на пентаграмму, в которой должен был
появиться…
Она не знала, кто должен был появиться, и это страшило ещё
больше.
Свечи разом потухли, и девочка не удержала испуганный
вскрик. А потом они зажглись в один момент, являя в пентаграмме необычного
мужчину. Смуглая, в бликах свечей бронзовая кожа, длинные чёрные волосы,
страшное и одновременно прекрасное лицо, нервно подрагивающие огромные крылья
за спиной… Впрочем, нет, показалось. Это просто тени так легли. В первую минуту
привиделись и хвост, и клыки. От страха, наверное, потому что видение исчезло
за один удар сердца.
- Опять адептки вызовом балуются? Узнаю, отыщу, накажу, мало
не покажется…
Произнёс красивый бархатный голос, когда только свечи
зажглись, и мужчина стал с любопытством оглядываться. Но потом он увидел
девочку и осёкся. Мужчина, в одних тёмных шароварах, стоял, скрестив руки на
груди и исподлобья изучал девочку.
- Что-то ты маловат для адептки, ребёнок. А, понял!
Сестричка с подружками подговорили? Где они? Скажи, пусть выходят, вдруг
понравятся, и тогда наказание будет обоюдно приятное…
Он огляделся, в попытке высмотреть, где прячутся подружки.
- Это я вас вызвала, - прочистив горло, подала голос
Гретель.
Она очень хотела, чтобы голос звучал уверенно, но он всё
равно дрогнул.
Мужчина осматривал пентаграмму и всё больше хмурился.
- Та-а-ак…
Он поднял взгляд и пристально осмотрел девочку с ног до
головы.
- Ясненько. Не рановато ли?
- Почему рановато? Потом может быть поздно, - растерялась
девочка.
Золотой локон упал ей на лицо, и она нервно отбросила его
назад тыльной стороной ладони.
- Кхм… да? Это что за мир такой? Тебя, ребёнок, что, уже
замуж выдают?
- Почему замуж? – опешила Гретель.
Она не удивилась, что они говорят на одном языке, ведь она
прибегла к помощи запрещённой магии. Но тут закралось сомнение, может, всё же
они не понимают язык друг друга, потому что из разных миров?
- А ты какой ритуал провела? – поинтересовался мужчина
задушевно.
- Вызов защитника, - уже не так уверенно сказала девочка и
перевернула к нему книжку на открытой странице с ритуалом.
- Дай её мне, – мягко попросил демон, подзывая рукой.
- Ещё чего, - девочка отскочила подальше и прижала к груди
книгу.
- Боишься? И правильно.
Гретель вдруг ощутила тёплое дыхание над ухом, в которое
были сказаны последние слова.
Она глазами-плошками смотрела на пустую пентаграмму и
боялась повернуться к тому, кто стоял сейчас у неё за спиной.
- Дай, посмотрю, - она увидела перед собой протянутую за
книгой бронзовую руку с чёрными, длинными, звериными когтями.
Она была бы и рада пошевелиться, только её сковал страх, и
мужчина сам взял книгу, потянув её на себя.
- Этот? – ткнул он пальцем на описание ритуала на открытой
странице.
Гретель повернулась к нему и робко кивнула.
- Хм… - неопределённо хмыкнул мужчина. А потом ещё более
недовольно: - Хм…
Он вернулся в пентаграмму и перед ним появилось кресло,
оббитое красным бархатом, похожее на трон. Он уселся в него, заложив ногу на
ногу, и внимательно водил глазами по строчкам книги.
Гретель отмерла и даже подвинулась поближе. Несмотря на
страх, внутри пробудилось любопытство.
Наконец, мужчина оторвал глаза от книги, и взгляд
переместился на рисунок пентаграммы. Он живо вскочил на ноги и прошёлся вокруг
неё, пальцами подпирая подбородок и постоянно хмыкая через символ.
Потом повернулся к девочке:
- Ты кучу ошибок, светленькая, сделала. Плохо учишься.
Скажи, кто твои родители, я им подскажу хороших учителей.
- У нас такому не учат, – буркнула девочка. – Я у мачехи
книжку нашла. И решила воспользоваться.
- А где у вас, подскажи? Что за мир ваш?
- Мир? – растерялась она. – Не знаю. Мы наверху живём, на
земле. А вы, наверное, под землёй, да? В геенне огненной? – поинтересовалась
девочка осторожно-любопытно.
Он снова хмыкнул, но уже весело. На вопрос не ответил.
- Если о мирах не знает, значит, скорее всего ущербный,
безмагический, - тихо пробормотал он под нос.
Он походил туда-сюда, невзирая на рисунок пентаграммы. Словно
не для того, чтобы она его удерживала, она была нарисована. Потом обернулся к
девочке:
- Ты другой ритуал провела. Вызов суженого. Не знаю, почему
он на мне сработал, но я выясню. Так чего ты, говоришь, хотела?
- Защитника вызвать. Мачеха хочет убить меня и отца, чтобы
деньгами завладеть. Нам защитник нужен. Тут вон так и написано было, – девочка
тяжко вздохнула.
- Угу… - задумчиво проговорил мужчина. А потом весело развёл
руками: – Ну что ж, ошибочка вышла. Пока-пока, всего тебе… светленького,
короче.
Он встал и явно собирался исчезнуть.
- Подожди! – бросилась к нему девочка. Но благоразумно
встала у черты пентаграммы. – А ты не поможешь?
Она посмотрела на него отчаявшимся взглядом бездонных
огромных глаз.
Гретель ужасно рисковала, сначала воруя книжку у мачехи,
затем собирая нужные ингредиенты для ритуала, потом сбегая из дома на край
города в этот запущенный старый дом, который по легенде принадлежал ведьме, семь
лет назад сожжённой на кострах инквизиции за колдовство. И что, всё напрасно?
Это была её последняя надежда против мачехи-ведьмы.
На миг в глазах мужчины мелькнуло что-то такое, даже словами
не описать, словно звезда на чёрном небе зажглась, но тут же потухло.
- Прости, крошка. Если ты и вправду моя суженая – есть у
меня нехорошие догадки – то не в моих интересах.
Он пожал плечами и посмотрел на неё с неискренним
сожалением. Так смотрели фрау на беспризорников около церкви, когда на
церковные праздники должны были одаривать их милостью и вниманием под цепкие
взгляды иезуитов. Но стоило отойти туда, где их никто не видит, выражение лица
менялось на брезгливую гримасу.
