Космический корабль нёсся ввысь,
Душа моя и боль следом неслись,
Последняя звезда упала вниз,
Люблю тебя, и это не каприз.
Молю тебя, зову, меня услышь,
Я больше не живу, тоскую лишь…
***
Они бежали за нами по пятам. Нам повезло, их машины не могли здесь пройти. Перескакивая с кочки на кочку, чувствуя, как каждый раз ноги проваливаются в вонючее болото, не ощутив тверди, мы, утомленные долгим скитанием по лесу, ненавистью, голодом и желанием мстить, задыхались от тяжести бега, с трудом вытягивая ноги из этой проклятой всеми богами трясины.
Кажется, это был конец. Ещё немного, и нас поглотит эта ужасная бездна, навсегда похоронив в своих холодных объятиях. Но никто не останавливался, там, сзади, было что-то во много раз страшнее, чем смерть. Каждый из нас лучше пожелал бы остаться навсегда погребённым в этой вонючей, липкой грязи, чем остановиться.
Мы бежали. Гнев и стыд давили нас. Кучка загнанных, жалких существ, а им всего лишь стоит включить прожектора для того, чтобы навсегда покончить с этой погоней. Но они медлили, и мы, каждую минуту ожидая всплеска голубого огня, были крайне удивлены этой непонятной для нас отсрочкой.
…Горький спазм сдавил мне горло, от ужаса расширились глаза, бежавшая впереди меня Ольфрина вдруг, не успев даже крикнуть, провалилась, словно под ней расступилась земля. Мгновение, и лишь пузырьки газа запрыгали по сомкнувшейся над её головой грязи.
Шарахнувшись в сторону, я закричала, но сама не услышала своего крика. Безумный шёпот сорвался с моих губ и повис над страшной трясиной, с неимоверной жадностью поглощавшей наши тела…
###
Это был прекрасный мир, и мы остановились в нём. Никто не хотел проливать кровь, но договориться не удалось, а идти дальше было некуда. Наша планета замерзала. Те, кто оставались там, свои последние надежды связывали с нами.
Крохотная планета, но с нашими технологиями места хватило бы всем, и, наверное, за неудавшуюся попытку установить мирные отношения винить следовало себя. С обеих сторон погибли люди, а с ними и надежда на взаимопонимание.
Мы были сильнее – наша цивилизация во много раз опережала в развитии местную, мы были старше – нас разделяли тысячелетия, но вместо знаний мы показали силу, показали умение убивать. Наше восприятие мира было другим, оно пугало и отталкивало от нас здешних людей. Каждая наша попытка показать себя с лучшей стороны заканчивалась провалом. Отчасти я винил себя в этом, поскольку был одним из руководителей той первой экспедиции, которая так неумело ворвалась в этот удивительный, но чужой для нас мир.
Нам удалось закрепиться и создать свои поселения. Но единственное государство, существовавшее на этой планете, оказавшись нашим соседом, объявило нам войну. Мы были вынуждены разбить армию Великого Властелина, с удивительным упорством пытавшуюся уничтожить нас.
Я был растерян: проделать такой путь, потратить столько времени и сил на изучение местных языков и обычаев, а каков результат?
Никто не возражал против моего решения выйти из руководящего состава экспедиции.
Не сумев справиться с мучившими меня сомнениями, я продолжал оставаться на захваченной планете дальше.
***
Как нам удалось уйти от погони, не знал никто…
Быть может, боги услышали наконец наши молитвы, к которым уже так давно были глухи, и оказали нам милость, защитив нас?
Обрадованные лёгким избавлением от преследователей, мы сидели на маленьком острове посреди страшной трясины и зализывали друг другу раны.
Надежды на лучшее уже давно не было, и мы перестали думать о ней, привыкнув жить одним днём, одним мгновением. Планета была в руках захватчиков, прибывших к нам из неведомого мира, а мы – последний отряд из отрядов, созданных когда-то Великим Властелином, – продолжали оказывать сопротивление.
Нас гоняли по всей планете, но мы на удивление всем были страшно живучи.
Нас топили, жгли огнём, но всё равно кто-нибудь да ухитрялся выжить. Это была наша земля – каждый раз она укрывала нас.
…Серая мгла начинала рассеиваться, заканчивалась ночь, оставались считанные минуты для того, чтобы покинуть остров.
Расходиться нужно было поодиночке. Волна отчаянья неожиданно захлестнула меня: «Это конец! Нам никогда больше не собраться вместе!».
Но другого выхода не было, а произнести эти слова вслух я не посмела.
В изнеможении, опустившись на колени, я заглянула в глаза своему отражению в воде.
Подумать только, нам – нескольким оставшимся в живых женщинам-воинам, выросшим не среди полевых цветов и песен, а среди оружия и крови, специально подготовленным Великим Властелином воительницам, – удавалось на протяжении целого года сражаться с противником, который в десятки, сотни раз превосходил нас. И никто так и не догадался о том, кто мы!
Но оценить наше мужество было уже некому.
– Прощай, – сказала я своему отражению в воде.
– Прощайте, – сказала я своим друзьям. – Если суждено кому-нибудь из вас выбраться из этой трясины, пускай тот считает себя свободным от принесённой клятвы. Я, дочь Великого Властелина, освобождаю вас от неё.
Последние слова были произнесены, мы разошлись в разные стороны…
# # #
До конца я ещё не понимал, зачем остался здесь. Знал только, что находиться в стороне, наблюдая за происходящим, не могу.
Это были последние воины. Мирных жителей мы не трогали, но люди, носившие оружие и озлобленные потерей своего когда-то привилегированного положения, вызывали у нас стремление избавиться от них.
Причин для этого было много. В дневное время у нас не случалось происшествий, жизнь текла спокойно, но ночью за каждым кустом, за каждым деревом, в каждом тёмном закоулке нас ожидала смерть. Целью жизни этих существ стала месть.
Мы потратили немало времени на их обнаружение. С большим трудом нам удалось загнать этих убийц в западню. Это была настоящая топь, и она должна была сделать за нас то, что не смогли сделать мы сами. Вернуться оттуда шансов не было, но мы, зная, с кем имеем дело, продолжали вести наблюдение.
Трудно судить, кто из нас был прав, а кто виноват. Мы стремились выжить, они – отомстить. Мы обязаны были обеспечить безопасность высадки первых переселенцев на новую планету и считаться с ними больше не могли.
…Задумавшись, я не сразу заметил, как мелькнула чья-то тень, а потом было уже поздно.
Наверное, удар пришёлся по голове, иначе нечем было объяснить такое количество крови на лице. С трудом разлепив глаза, я тотчас пожалел о том, что сделал это.
– Ублюдок!
На этот раз ударили по лицу. Зажмурившись, я некоторое время выждал, прежде чем снова предпринять попытку оглядеться.
То, что открылось моим глазам, смутило меня: я был голый, мои руки и ноги были связаны.
