むすめ
– На самом деле фраза «все относительно» действительно касается всего, что ты знаешь. Ты, например, слышал что-нибудь об «испытаниях Демичева»? – мой попутчик немного откинул голову назад, немного замедлил шаг и прищурил глаза, явно довольный изменением погоды.
– Да, давненько было. Если и вправду было. Лет пять назад про это все говорили, если память не изменяет.
– Четыре, но это не критично. И ты уж поверь мне, было. Важно то, что во всей суматохе, которая крутилась вокруг полуострова, испытаний, их сокрытия, а тем более последствий, мир рисковал потерять одну из историй, способных запомниться.
Попутчик остановился, опустил руку в карман и извлек из него небольшую фотографию. Оглядев бумажный квадрат, он, удовлетворенный увиденным, протянул его мне. На карточке был изображен человек, сидящий перед костром, чье лицо закрывала черная маска, наподобие кевларовых, которые входят в комплект снаряжения некоторых специальных военных подразделений, на голове капюшон, а одет он был в темную военную форму, слегка модифицированную и идеально подогнанную под фигуру. В руках человек держал немного изогнутый короткий меч в японском стиле. За ним дремал, прикрыв глаза, огромных размеров зверь, издали напоминающий волка, но с куда более развитой мускулатурой. Высоту его можно было оценить по человеку, что смотрелся на его фоне ребенком.
– Это что вообще? – не отрывая глаз от карточки, поинтересовался я.
– А, это Бобик. Его кто-то из «свечек» так прозвал. Чего лицо вытянул? В общем, слушай…
* * *
Олень, почесав бок о невысокий клен, вышел на последнюю линию деревьев перед поляной и принялся поедать невысокую траву. Несмотря на то, что большую часть головы животного закрывало дерево, в прицел было четко видно, как его уши, мелко подергиваясь, улавливают чье-то движение неподалеку. Стрелять лучше в мозг, холодец стрелок все равно готовить бы не стал, а если попасть в сердце, да из винтовки, то добрую половину мяса, при содействии выбитых ребер, разбросает мелким фаршем по округе. Выковыривать мелкие осколки пули из мяса – тоже не самое интересное времяпрепровождение. Раскалённая за день щебенка железнодорожной насыпи, на которой расположился стрелок, приятно грела через плащ-палатку.
Травоядное напряглось, не поднимая головы. В пяти метрах от него хрустнула сухая ветка.
– Это белка, не беги, – прошептал сквозь сведенные зубы стрелок. Цифровой модуль, закрепленный на шее, позволял ему говорить, но электронным, нейтральным голосом.
Олень резко поднял голову и посмотрел в сторону хруста, за спину. Быстро решив, что ему ничего не угрожает, он вернулся к поглощению травы. До поляны ему осталось полметра. Лучший момент для выстрела был упущен: нужно было спустить курок, когда животное повернулось на шум. Но стрелок в ту секунду был занят другим. Его слух поймал еле различимое, медленное, тяжелое биение сердца за своей спиной. Метров двадцать, не больше. Стук становился все отчетливей, обладатель мощного сердца приближался тихо, избирательно ступая на мягкие островки почвы среди подмоченной недавним дождем земли.
Стрелок закрыл глаза. Десять метров, восемь, шесть, прыжок. Оттолкнувшись от земли левым локтем, охотник перевернулся на спину, перехватывая винтовку на манер биты. Полутораметровые лапы зверя, повинуясь центробежной инерции удара, взмыли вверх, все еще напряженные после рывка. Человек вскочил на ноги, защитные стекла черной металлической маски, скрывавшей его лицо, опустились на глаза. Зверь резко поднялся из грязи, в которую был отправлен ударом приклада, и медленно пятился, изгибал спину, скалил пасть, каждый клык которой больше среднего ножа, пепельная, практически серебряная, местами плешивая шерсть стояла дыбом. Стрелок откинул винтовку за спину, затянул на груди ремень и встал в стойку. Зверь тоже не спешил: медленно, методично шёл боком, описывая круги. Волк медленно уткнулся мордой в землю, продолжая наблюдать за соперником. В лицо охотника полетела грязь вперемешку с листьями. Не успела маска брызнуть очистительной жидкостью на стекла, как зверь метнулся вперед и лапами прижал плечи человека к насыпи. Стрелок холодно, практически безучастно смотрел в глаза зверю. Приблизив оскаленную пасть к маске, волк напряженно вздрогнул, ощутив ствол пистолета на ребрах. Человек поднял стекла маски – его глаза улыбались. Выдернув руку с оружием из-под зверя, охотник направил ствол через его голову в лес – прозвучал короткий писк и хлопок, словно лопнул воздушный шарик. Человек отчетливо услышал мягкий звук рвущейся шкуры и треск черепа оленя и посмотрел на волка.
– Сегодня ты тащишь тушу, победа за мной, – торжественно проговорил стрелок.
Зверь заскулил, но лапы с плеч убрал. Охотник вскочил на ноги, отряхивая рукава куртки.
– Давай, давай, – человек, прикрыв рукой глаза от солнца, взглянул на запад, – нужно еще до ночи домой успеть.
Волк развернулся в сторону леса, напряг задние лапы и одним прыжком скрылся за насыпью, сотрясая щебенку. Человек свернул брезентовый квадрат, служивший ему настилом, поднял термос и сменный прицел винтовки, сложил все это в военной окраски рюкзак, стоявший за деревом, после чего оглядел свою испачканную борьбой с волком одежду.
– Да чтоб тебя, – еле слышно выругался он, – и так заплатки шить некуда. Где ты там?
Он знал, что волк слышит. В подтверждение этого, перелетев через насыпь, прямо у ног охотника приземлилась туша мертвого оленя.
– Бобик, из лужи не пей, до дома терпи.
С другой стороны железной дороги послышалось недовольное фырканье зверя, но тем не менее Бобик тут же оказался рядом с рогатым, прошелся вокруг своей оси, лег и положил голову на сложенные крест-накрест лапы. Охотник подошел к добыче, осмотрел ее, встал в стойку и, заведя руку в область поясницы, достал из-за спины блестящий вакидзаси с изящно украшенной рукоятью и парой металлических пластин, закрепленных на цубе тоненькой цепочкой. Он сделал три быстрых движения над тушей, протер лезвие темным платком, убрал его обратно, нажав на касире кнопку магнитной фиксации клинка. Разделенную на четыре части (крест-накрест) тушу он быстро разместил в объёмных металлических контейнерах, водруженных на бока волка, а раздробленная выстрелом голова и внутренности оленя достались местным воронам. Охотник, сняв перчатку, положил ладонь на холку волка и прикрыл глаза. Рука еле заметно в закатном свете солнца засветилась синим.
– Ну что, наперегонки?
Волк в знак согласия принял позу низкого старта и встрепенулся, человек убралс него руку, надел перчатку и подкинул в небо поднятый с земли камешек. Как только камень коснулся почвы, грязь из-под ног и лап взмыла на пару метров вверх. Волк больше полагался на прыжки, с учетом своих габаритов, и преодолевал двадцатиметровые отрезки в раз. Охотник с неистовой для человека ловкостью перебирал ногами, приближаясь к звуковому порогу. По мере возрастания скорости его глаза более четко начинали светиться ярко-синим пламенем, оставляя за собой причудливый след, напоминающий конец тлеющей палки, что обычно крутят дети у костра. Чем больше соперники отдалялись от насыпи и края леса за ней, тем выше поднималась пыль, а земля плавно превращалась из слегка заболоченного пролеска в песчано-пустынные барханы, изредка пересекаемые останками асфальтированных и бетонных дорог.
