Амели Нотомб - Аэростаты. Первая кровь

Аэростаты. Первая кровь
Название: Аэростаты. Первая кровь
Автор:
Жанр: Современная зарубежная литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2022
О чем книга "Аэростаты. Первая кровь"

Блистательная Амели Нотомб, бельгийская писательница с мировой известностью, выпускает каждый год по роману. В эту книгу вошли два последних – двадцать девятый и тридцатый по счету, оба отчасти автобиографические.

«Аэростаты» – история брюссельской студентки по имени Анж. Взявшись давать уроки литературы выпускнику лицея, она попадает в странную, почти нереальную обстановку богатого особняка, где ее шестнадцатилетнего ученика держат фактически взаперти. Чтение великих книг сближает их. Оба с трудом пытаются найти свое место в современной жизни и чем-то напоминают старинные аэростаты, которыми увлекается влюбленный в свою учительницу подросток. «Анж – это я в девятнадцать лет», – призналась Нотомб в одном из интервью.

«Первая кровь» – роман об отце писательницы, крупном дипломате, скоропостижно умершем в 2020 году. Оказавшись в заложниках у конголезских мятежников, молодой бельгийский консул Патрик Нотомб стоит перед расстрельным взводом в ожидании казни и вспоминает каждую минуту двадцати восьми лет своей жизни – детство, юность, любовь. Амели как бы смотрит на мир глазами отца и, воспроизводя его исповедь, превращает ее в триллер. Роман отмечен во Франции премией Ренодо, а в Италии одной из главных литературных наград Европы – премией Стрега.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Бесплатно читать онлайн Аэростаты. Первая кровь


Les Aérostats © Editions Albin Michel – Paris, 2020

Premier Sang © Editions Albin Michel – Paris, 2021

© И. Кузнецова, “Аэростаты”, перевод на русский язык, 2022

© И. Стаф, “Первая кровь”, перевод на русский язык, 2022

Аэростаты

Орианне

Я еще не знала, что Доната принадлежит к категории людей, обиженных на весь белый свет. От ее упреков мне делалось стыдно.

– Как можно оставлять ванную комнату в таком виде!

– Прости! Что не так?

– Я ни к чему там не прикасалась. Ты должна сама осознать.

Я отправилась в ванную посмотреть. Ни лужи на полу, ни волос в сливном отверстии.

– Не понимаю.

Она со вздохом подошла:

– Ты не задернула занавеску душа. Как она, по-твоему, высохнет, если висит гармошкой?

– А, да.

– И не завинтила флакон шампуня.

– Но это же мой.

– Ну и что?

Я послушно завинтила то, что называла про себя не “флакон”, а просто “шампунь”. Мне определенно не хватало утонченности.

Ничего, Доната меня научит. Мне всего девятнадцать лет. А ей двадцать два. Я была в том возрасте, когда эта разница еще кажется значительной.

Постепенно я заметила, что она так ведет себя практически со всеми. Я слышала, как она по телефону обрывала собеседников:

– Вы считаете нормальным говорить со мной в таком тоне?

Или:

– Я не позволю так со мной обращаться.

И бросала трубку. Я спрашивала, что случилось.

– По какому праву ты слушаешь мои телефонные разговоры?

– Я не слушала, я слышала.

Когда я первый раз воспользовалась стиральной машиной, разыгралась целая драма.

– Анж! – закричала она.

Я явилась, готовая к худшему.

– Что это такое? – спросила она, указывая на белье, которое я развесила, где сумела.

– Я прокрутила машину.

– Мы тут не в Неаполе! Суши свои вещи в другом месте.

– А где? У нас ведь нет сушки.

– Ну и что? Разве я развешиваю белье где попало?

– Тебе можно.

– Не о том речь. Это безалаберность, пойми. И не забывай, что ты в моем доме.

– Я же плачу за проживание, разве нет?

– Ах, значит, раз платишь, то можешь творить что угодно?

– Нет, серьезно, как я, по-твоему, должна поступать с мокрым бельем?

– На углу есть прачечная. С сушкой.

Я усвоила информацию, твердо решив больше никогда не пользоваться ее стиральной машиной.


Довольно скоро мы добрались вообще до параллельной вселенной.

– Объясни, будь добра, зачем ты переложила мои кабачки?

– Я не перекладывала твои кабачки.

– Не отпирайся!

Это “Не отпирайся!” насмешило меня.

– Ничего смешного! Пойди посмотри.

Она показала мне в холодильнике кабачки, лежавшие слева от моей брокколи.

– Ах да, – сказала я. – Мне пришлось их подвинуть, чтобы положить брокколи.

– Вот видишь! – воскликнула она, торжествуя.

– Мне же надо было куда-то положить брокколи.

– Но не в мой ящик для овощей.

– А другого нет.

– Ящик для овощей принадлежит мне. Не смей его открывать.

– Почему? – тупо спросила я.

– Это слишком интимно.

Давясь от смеха, я бросилась к себе в комнату, чтобы не расхохотаться при ней в голос. Однако она была права: ничего смешного. Доната оказалась феерической занудой, но деваться некуда: пытаясь снять комнату, более выгодного варианта я не нашла. Мои родители жили слишком далеко от Брюсселя, чтобы я могла кататься туда-сюда.

В прошлом году я ютилась в жалкой конуре в студенческом общежитии для будущих филологов: ни за какие блага мира я бы не вернулась в это логово, где моим соседом был тошнотворный дебил и где даже в его отсутствие стоял жуткий гвалт и днем и ночью, я не могла там ни спать, ни заниматься, что для студентки большая проблема. Не знаю, каким чудом я сумела окончить первый курс, но не собиралась так рисковать в дальнейшем.

У Донаты я жила в отдельной комнате. Вирджиния Вулф глубоко права: нет ничего важнее[1]. Пусть не самая шикарная, комната эта была для меня такой роскошью, что я соглашалась терпеть все бесчинства Донаты. Она никогда ко мне не заходила – не столько из уважения к моему личному пространству, сколько из брезгливости. В глазах Донаты я воплощала “молодежь”: когда она обо мне говорила, у меня возникало впечатление, будто я какая-то уличная оторва. Стоило мне прикоснуться к чему-то из ее вещей, как она тут же швыряла это в корзину с грязным бельем или в помойку.

В университете я особой популярностью не пользовалась. Студенты смотрели сквозь меня. Иногда, набравшись храбрости, я заговаривала с кем-нибудь из молодых людей или девушек, казавшихся мне симпатичными: они отвечали односложно.

К счастью, я была страстно увлечена филологией. Проводить почти все время за чтением или учебой не было мне в тягость. Но иногда вечерами на меня нападала тоска от одиночества. Я выходила из дому и отправлялась бродить по Брюсселю. От городской кутерьмы у меня голова шла кругом. Меня поражали названия улиц: улица Волчьего Рва, улица Угольного Рынка, улица Селедки.

Я часто заходила в кино и смотрела первый попавшийся фильм. Потом возвращалась пешком, что занимало примерно час. Такие вечера, которые я считала полными приключений, мне нравились.

По возвращении надлежало вести себя очень тихо: малейший звук будил Донату. У меня имелись строгие инструкции: закрывать двери с бесконечными предосторожностями, не готовить еду, не спускать воду и не принимать душ после девяти часов вечера. Но даже скрупулезно соблюдая все это, я могла нарваться на нагоняй.

Может, у нее были неполадки со здоровьем? Не знаю. Она утверждала, что ей требуется более длительный сон, чем среднему человеку. Список того, что вызывало у нее аллергию, рос с каждым днем. Она изучала диетологию и критиковала мою еду в таких примерно выражениях:

– Хлеб и шоколад? Не удивляйся, если заболеешь.

– Я здорова.

– Это тебе так кажется. Доживи до моих лет и увидишь.

– Тебе двадцать два, а не восемьдесят.

– Ты на что намекаешь? Как ты смеешь так со мной разговаривать?

Я уходила к себе в комнату. Для меня это был не просто плацдарм для отступления, это была территория безграничных возможностей. Окна выходили на угол бульвара: я слышала, как поворачивают трамваи с характерным скрежетом, который меня зачаровывал. Лежа в кровати, я воображала себя трамваем – не для того, чтобы именоваться Желанием[2], а чтобы ехать, не зная конечной точки маршрута. Мне нравилось не знать, куда я двигаюсь.


У Донаты был ухажер, который никогда не появлялся. Она рассказывала о нем с восторженным взглядом. Она приписывала ему столько добродетелей, что я как-то раз, не удержавшись, спросила, существует ли он на самом деле.

– Так прямо и говори, что я выдумываю.

– А где же он, твой Людо?

– Пожалуйста, называй его Людовик. Терпеть не могу этих фамильярностей.

– Почему его никто видел?

– Говори за себя. Я-то часто с ним вижусь.

– Когда?

– На лекциях.

– Он изучает диетологию, как ты?

– Биохимию, а не диетологию.


С этой книгой читают
В романе «Токийская невеста» королева бестселлера Амели Нотомб рассказывает о том периоде своей жизни, когда она после окончания университета в Брюсселе отправилась в Японию, волшебную страну, где прошло ее раннее детство. Там она встретила прекрасного юношу, с которым провела чудесные дни, полные любви. Однако постепенно чары рассеялись, и героиня оказалась перед выбором: поселиться в сказочном замке, откуда нет выхода, или обрести свободу вмест
Разговоры с незнакомцами добром не кончаются, тем более в романах Нотомб. Сидя в аэропорту в ожидании отложенного рейса, Ангюст вынужден терпеть болтовню докучливого голландца со странным именем Текстор Тексель. Заставить его замолчать можно только одним способом – говорить самому. И Ангюст попадается в эту западню. Оказавшись игрушкой в руках Текселя, он проходит все круги ада.
«Страх и трепет» – самый знаменитый роман бельгийской писательницы Амели Нотомб. Он номинировался на Гонкуровскую премию, был удостоен премии Французской академии, переведен на десятки языков и экранизирован А. Карно. Героиня романа Амели родилась в Японии и теперь возвращается в страну, по которой она тосковала как по утраченной родине, чтобы остаться навсегда. Но попытки соблюдать японские традиции и обычаи всякий раз приводят к неприятностям и
В своих новых романах «Тайны сердца» и «Загадка имени» Нотомб рассказывает о любви, точнее, о загадочных тропах нелюбви, о том, как это откликается в судьбах детей, обделенных родительской привязанностью. «Тайны сердца» (во французском названии романа обыгрывается строка Мюссе «Ударь себя в сердце, таится там гений») – это жестокая сказка о судьбе прелестной девочки по имени Диана, еще в раннем детстве столкнувшейся с ревностью и завистью жестоко
1635 год. Исландия – это все еще средневековый мир, где правят суеверия, нищета и жестокость. Ученые пытаются разгадать секреты единорогов, обыкновенные люди втайне поклоняются Деве Марии, по земле ходят мертвецы, а неугодные книги могут легко отправиться в костер. В таком мире живет Йоунас Паульмасон, поэт, целитель и ученый, осужденный на изгнание за еретические учения и распри с местными властями. В ссылке на пустынном острове он вспоминает, к
Сильнейшее землетрясение разрушило большую часть Спарты и повлекло за собой восстание рабов-илотов. Правителям государства, оказавшегося на грани гибели, ничего не оставалось, как обратиться за помощью к союзникам.Но когда из Афин прибыл большой вооруженный обоз, спартанцы поставили званых гостей перед выбором: или немедленно отправиться назад, или погибнуть в неравном бою. Изумленные и униженные афиняне ушли, зато политические весы в их стране с
Автобиографическая трилогия «Из Ларк-Райз в Кэндлфорд» – ностальгическая ода, воспевающая жизнь провинциальной Англии Викторианской эпохи, рассказанная от лица девочки Лоры, выросшей в деревушке Ларк-Райз на севере Оксфордшира, а затем, еще подростком, устроившейся работать в почтовое отделение в близлежащем городке Кэндлфорд-Грин. Эти полулирические-полудокументальные воспоминания очаровывают искренностью повествования и простотой деревенских нр
1870 год. В штате Огайо идет перепись населения. Древняя как мир темнокожая старуха дремлет во дворике небольшого домишки. Скучающий переписчик фиксирует ее ответы на вопросы. Имя: Мариам Присцилла Грейс… бывшая рабыня. Родилась: в 1758 году, а может, и раньше, место рождения… Из памяти старухи поднимаются давно забытые воспоминания: с родовых врат, с собственного непроизносимого имени раскручивается причудливая спираль жизней мамы Грейс, наполне
Эта книга адресуется самой маленькой аудитории слушателей.Интересные загадки и красочные картинки познакомят Вашего малыша с животными, расскажут об их повадках и помогут ему с легкостью выучить буквы.
Если вы уже перепробовали два миллиарда диет из модных журналов и уже отчаялись похудеть, то эта книга для вас. В ней я расскажу вам о такой диете, которая 100% даст вам результат, без голода и обязательных физических упражнений.Единственный вариант, при котором эта диета может не сработать, это если вы не будете её соблюдать. Во всех остальных случаях она даст вам максимально быстрый результат, из тех результатов, которые вообще можно получить п
Поддерживать друзей, родных, коллег – естественное проявление чувств для каждого из нас. А то, что поддерживать надо и самих себя, мы постоянно забываем. Более того, если хвалить других для нас норма, то себя мы обычно ругаем, критикуем, ищем изъяны. А что, если начать хвалить себя? Что, если каждый день давать себе пять?Известная писательница и оратор Мел Роббинс призывает освоить одну простую, но очень действенную привычку, которая способна в к
В предновогодние дни в самом центре Махачкалы разворачиваются драматические события: несколько человек вступают в противоборство с крупной строительной компанией, силовыми структурами и городской администрацией, защищая дерево – самый высокий в Европе бук, который должны срубить, чтобы построить на его месте офисный центр. Согласитесь, есть в этом сюжете что-то, знакомое многим… Удастся ли горстке смельчаков отстоять дерево и как за эти несколько