Никогда не говори никогда
“Мистер Родс, что Вы поделывали с тех пор, как мы виделись в последний раз?” – однажды шутливо спросила королева Виктория. “Я добавил две провинции к владениям Вашего Величества”, – с улыбкой ответил он*1.
Его мама и папа мечтали и грезили о своем первенце. Однако время шло и все что-то не получалось и не ладилось. “Всему свое время”, – говорили бабушки и дедушки с обеих сторон. И в какой-то момент время настало. В одно прекрасное утро в одном из московских родильных домов появился на свет симпатичный карапуз. Мама без раздумий решила назвать его Егором. Новоиспеченный отец долго не сопротивлялся. В конце концов, его дед, как и отец матери, тоже носил это красивое и звучное имя.
Шли годы, мальчик вырос из пеленок. Родители видели его будущее во врачевании. Отец настаивал на специальности хирурга-травматолога, каким являлся и сам. Мама считала, что сын должен быть кардиологом, и, если уж говорить о хирургии, то только в кардиологии. Егор мечтал об ином. Рассказы деда по отцовской линии бередили его душу. Дед был в войну фронтовым разведчиком, подвергаясь смертельным опасностям, он не раз брал языка. Мальчишке с дедом было очень хорошо и комфортно. Родители каждое утро, не задерживаясь за завтраком, убегали на свою госпитальную работу. И дед со своими воспоминаниями оставался в полном распоряжении внука. В начальных классах средней школы, которую удалось закончить ему на хорошо и отлично, он нес общественную нагрузку в качестве санитара класса. Проверка чистоты рук в столовой у одноклассников. Также и обязательный контроль за их опрятной формой и наличием носовых платков и, конечно, их белизной. В общем и целом, что-то это напоминало историю становления будущего студента медицинского института по профилю санитарная гигиена. В старших классах мальчик постарался увильнуть от таких общественных нагрузок и, тогда его избрали комсоргом.
Ему казалось, что это уже точно далеко от того, о чем мечтали он и его родители. Но история жизни имеет свою невиданную логику и извилистость. По окончании исторического факультета московского университета и активной комсомольской деятельности, ему предложили работать в государственных структурах. Он понял, что все было не зря.
Среди своих коллег он пользовался уважением за профессионализм и порядочность. Несмотря на свои молодые годы его коллеги обращались к нему по имени и отчеству. Первый год это было как-то непривычно, но в глубине души ему это нравилось. Егор Владиленович Войнич по своей работе отвечал за некоторые чувствительные вопросы, связанные с африканским континентом. Как бывший историк он увлекся самостоятельным изучением обычаев и культуры народов некоторых из этих стран. В свободное от работы время он мог часами общаться с домашними, а иногда и с коллегами по работе, об интересных и необычных исторических фактах в судьбах той, либо иной страны черного континента. Разговоры с дедом о ритуальных масках и их значении продолжались далеко за полночь. Летели дни, месяцы и годы, в небе запахло грозой. Любимое Отечество менялось на глазах. То, что раньше считалось невозможным, теперь предлагалось на каждом углу и улице. Состояние общества резко становилось наэлектризованным и, как следствие, в один прекрасный день оно взорвалось и разделилось. На сцене власти появлялись новые-старые герои и лица. На словах, все хотели добра и процветания своей необъятной и горячо любимой державе. Но она не могла отвечать взаимностью, шла драка за власть, за управление и дележку. Уходила стабильность. Не думая о народе и будущем, страну разрезали и делили, как маковый пирог на дне рождения. Появлялись странные лица в управлении государством. Предлагались различные идеи, выдвигались непродуманные инициативы, но ощущения того, что страна катилась под откос, как старый и неуправляемый поезд, не покидали Егора и его коллег.
Наступило время, когда казалось, что власть работает не в интересах соотечественников, а делает все возможное, чтобы понравиться коллективному Западу. Ни один глобальный вопрос не мог решаться без согласования с бывшими потенциальными противниками. Последней каплей, переполнившей терпение Егора в отношениях со своим руководством, стали поддержка и непротивление принятию новой российской Конституции 1993 года. Руководство ведомства, где служил Войнич, прекрасно осознавало, что фактически принималась не нужная для россиян чуждая методичка по построению в их стране «подлинной демократии».
После не удавшейся фронды Руцкого-Хасбулатова в 1993 году, друзья Войнича помогли ему срочно уехать в длительную бизнес-командировку в Танзанию. Небольшое свободное время, проведенное на Великих Африканских озерах и сафари; любимый дайвинг на островах Пемба и Занзибар вернули Егора в умиротворенное состояние. Местный цветастый колорит; непредсказуемый, а порой, просто страшный, и пенистый Индийский океан успокоили его истощенную нервную систему. Знакомство и общение с местными красавицами позволили многое переосмыслить в жизни и забыть, в том числе и неприятное прошлое. Несмотря на прошедшие годы, ему казалось, что с недавней службой в силовых структурах покончено раз и навсегда. Никто, никогда не простит ему его позицию, высказывания и обвинительные разговоры о недееспособности руководства России. Он был уверен, что никогда уже не вернется на государеву службу. Полагалось, что в его судьбе это пройденный этап. Егор готовился покинуть Дар-эс-Салам, но, как говориться, «никогда не говори никогда». Судьба-злодейка поворачивалась к нему лицом. После работы в Танзании, старый сокурсник по институту, а ныне руководитель одного из департаментов министерства иностранных дел убедительно приглашал его на должность советника по торгово-экономическим вопросам в российском посольстве в далекой Республике Зимбабве. Формально, эта ставка принадлежала коллегам из министерства внешнеэкономических связей, но ряд нужных звонков уладил все формальности. Страна перестраивалась, молодые управленцы, пришедшие к власти, вносили мягкие, неординарные, а порой и болезненные коррективы в структуры управления Россией.
С давних времен, тогда еще Южная Родезия, а ныне Республика Зимбабве, считалась драгоценной жемчужиной короны британского Содружества. Знающая себе настоящую цену, желающая быть ровней предкам островитянам, она оставалась лакомым кусочком до и после времен Яна Смита. Раньше советскому человеку и мечтать было нельзя, чтобы попасть в Южную Родезию. «Случайно заблудшие» туда корреспонденты советских газет попадали прямо на нары местных специальных учреждений. А планы получения желанного интервью у местного руководства страны, естественно, не реализовывались. Потому видно от досады и желчи советские редактора и журналисты не жалели грязной краски, вымарывая лидеров процветавшей африканской страны к югу от Сахары. Дипломаты и военные, а также иные их коллеги, дрались за должность в этом Эдеме. Жены отдельных дипломатов и работников технического состава готовы были унизиться перед вершителями судеб их командировок.
