Догадки мои столь смутны и страшны, что их опасно высказывать вслух – от этого они могут сделаться явью.
Генри Лайон Олди. Гроза в Безначалье
Время тянулось мучительно медленно. Главным образом потому, что я вот уже час сидела в кабинете магистра Айнеха. Он буквально вытащил меня из постели в семь утра в единственный выходной день. Магистр даже не потрудился подождать, пока я умоюсь. Отправил в кабинет и сказал, что я буду сидеть здесь, пока все ему не расскажу.
Два дня назад я узнала, что Гром – это Гарн, и осознание до конца ко мне не пришло. Дневник я ему передала вчера в полночь, когда кольцо Витора прочно обосновалось на моем пальце, на случай, если Гарн решит убить жертву-свидетеля, но за дневником пришел не он. Неподалеку был наготове отряд отца вместе с Дженом, но папа принял решение не брать посредника. В общем, дневник испарился в неизвестном направлении. Да, это глупо и крайне опасно, но тешит лишь одна мысль – дневник Гарн не откроет. Я надеюсь.
– Савелье, – магистр поднял на меня взгляд, оторвавшись от многочисленных бумаг, разложенных на его письменном столе, – долго намереваетесь молчать?
Я неопределенно пожала плечами, не зная, в сущности, что ответить.
Дин несколько огорчился, когда узнал, что убийца не Айнех, а Гарн. Зато быстро высказал предположение, что Айнех заказчик кинжала. Проклятый магистр со взглядом вечной смерти. Малена не выдержала, отвесила Дину подзатыльник, сама же расстроилась из-за того, что натворила, и не разговаривала с ним до вчерашнего вечера. Дин отважно хотел отправиться отдавать дневник вместе со всеми. Малена молчать перестала и высказала ему все, что думала по этому поводу, а мыслила она очень масштабно и красочно. В общем, Джен обрубил на корню все возможные попытки Дина просочиться с нами. Теперь со мной не разговаривает Дин, зато охотно требует общения Айнех.
– Хочу вас уведомить, у меня на сегодня не запланировано никаких дел, – протянул магистр, перебирая бумаги.
– А зачем мне это знать? – я слегка напряглась, предугадывая ответ.
– Сидеть вы здесь будете, пока все мне не расскажете, – он саркастично улыбнулся. – Я никуда не тороплюсь.
Я даже не сомневалась.
Обидно, потому что в законный выходной я вынуждена сидеть в этом мрачном кабинете, в компании не менее мрачного магистра, а не лежать на мягкой кровати и видеть седьмой сон.
– Магистр Айнех, что вы хотите от меня услышать? – Я поерзала на стуле, желая поскорее отсюда уйти.
– Правду, Савелье, – магистр сложил перед собой руки и сцепил пальцы.
– Я – Ирэне Савелье, учусь на третьем курсе Академии НЦиБМ, – начала я, но магистр остановил меня движением руки.
– Это я уже слышал. Теперь хочу узнать правду, – он выделил последнее слово требовательной интонацией.
Я неподдельно удивилась.
– Магистр, вы ведь чувствуете, когда вас обманывают. Я отвечаю вам предельно честно.
Айнех еще раз пытливо на меня посмотрел, затем откинулся на спинку своего огромного кресла и сказал:
– Допустим. Тогда как вы объясните факт незнания программы второго и первого курсов?
А это коварный вопрос… и, признаться, ответа на него у меня сейчас нет.
– Почему не знаю? – Я еще раз поерзала на стуле, находя его крайне неудобным. – Знаю. Я знаю… э-э… хм… – я вспомнила: зигзаг-закорючка-зигзаг… – Вот!
Торжествующе указала на зависший в нескольких сантиметрах от меня кристаллик воды. Магистр сфокусировал на нем взгляд, снова посмотрел на меня и мрачно выдал:
– Вы издеваетесь, Савелье? – Он щелкнул пальцами, и мой кристаллик осыпался на пол горсткой песка.
– Нет, – впрочем, не до конца в этом уверена.
– Это школьный курс, первый класс, Савелье, – магистр походил на большую черную тучу. – Вы бы мне еще маячок показали.
Может, и показала бы, но у меня по-прежнему не получается его правильно сделать.
– Или пространственный карман.
И это я тоже не освоила.
– Магистр, я не понимаю, в чем вы меня обвиняете. Сформулируйте основополагающую причину моего допроса.
Айнех изогнул брови, взирая на меня, а я была готова бежать отсюда так, чтоб пятки сверкали.
– Не понимаете?
Я кивнула.
– Значит, не понимаете… – протянул он. – Хорошо. Можете идти.
Что, так просто? Могу идти? А зачем тогда надо было меня здесь держать?
Нет, я не стала задавать эти вопросы. Вежливо попрощалась и пулей вылетела из кабинета, пронеслась по залу некромантии, выбежала в коридор и пошла спокойнее.
Кажется, я на грани провала. Айнех догадывается, что я – не я. Может, поделиться своими догадками с остальными, а потом… Кто знает, что будет потом. Возможно, убьют. Возможно, начнут проводить какие-нибудь опыты. Типа – инопланетный житель в теле адептки Савелье…
– Рэне, – из левого коридора вывернул Витор, прерывая поток мрачных предположений, – у нас появилась маленькая проблема.
Он поравнялся со мной, осматриваясь по сторонам.
– У нас?
– Да, Рэне, – Витор закинул руку мне на плечо и утвердительно повторил: – У нас.
Удивилась ли я? Не то слово! Нет, я все понимаю, сама напросилась на вторую помолвку, сама же согласилась на его кольцо на моем пальце, но в целях самозащиты, не более того.
– Э-э… и какие у нас образовались проблемы? Не считая тех, что уже имеются.
Я решила не скидывать его руку, дабы не раздражать тонкую грань между «Витор спокоен» и «Витор зол».
Да, в последнее время он непривычно спокоен, но вдруг снова наружу вылезет тот Витор, который безжалостный, холодный садист? Лучше не провоцировать. Все-таки не ногу же он мне на плечо закинул, правильно?
– Не проблемы, а проблема, – Витор уверенным шагом вел меня по каким-то коридорам, где я никогда не бывала. – Маленькая проблема.
Мы остановились возле обычной деревянной двери, коих в этом здании великое множество.
Я собиралась спросить, зачем мы сюда пришли и что там за дверью, но Витор опередил. Просто распахнул ее, являя моему взору… кладовку. Со швабрами, ведрами, тряпками, вениками, совками, щетками…
– Кладовка – наша маленькая проблема? – я с недоумением смотрела то на Витора, то на хозяйственный инвентарь.
Витор слегка улыбнулся одним уголком губ и повел меня прямиком на швабры и ведра. Наверное, следовало испугаться, но после многочисленных походов в стены швабры меня не напугали.
Где-то между тряпкой и щетками для снятия паутины мы словно попали в кисель. Тягучая субстанция как будто решала: пропускать нас дальше или нет. Когда к нам вернулась обычная подвижность, мы стояли на пороге большого светлого кабинета. Из окон лился солнечный свет, не позволяя разглядеть, что находится за стеклом.
Посреди кабинета высился стол, рассчитанный на несколько человек. Его окружали стулья, напротив на стене висела доска для написания мелом и… все. Больше ничего.
