Фон. Цвет. Антураж. Между строк
Монитор во всю заднюю сцену.
Он сер, черен, на нем происходят действа, фонирующие пируэты на сцене.
1. Фон огня – горят многоэтажки.
2. Фон взрыва – заводы, туннели.
3. Осколки стекол, хрустящие под ногами в них отражаются танцы неоновых дев.
4. Фон – классная авария на шоссе, заторы, сирена.
5. Обезьянник.
6. Много автозаков.
7. Фон к главе – «Сотни тысяч вышли».
8. Фон – унылый, психушка, храп рядов, уходящих в бесконечность.
9. Окопная тема, пробежка камеры по изувеченным трупам, босым ногам, синим в зеленых разводах. Крысы, ныряющие и вылезающие из перекошенного оскала.
10 Свиньи, поедающие гниль в армейских бутсах.
11.Фон. Маски темных дев. Выходят в круг на четвереньках. Пятачки. Довольное урчание.
12. Много Оруэла.
13. Имена – оруэловские
Персонажи активного негатива
Алена
Пифия
Аполлон
Пафос
Маньячка
Брошенка с трясущими губками, отравительница, любительница клопоморной герани. Ненавистница голубей. Прожженный сальмой мозг.
На экране трясущаяся, узнаваемая рука чертит крест на дверях. Молится черным крестам. Интрига в том, что молода. Откуда в молодых мозгах затмение?
1. Хрестанутые – секта, подворовывают на подарках.
2. ЖК – банда.
3. Банда полицейских.
4. Обычная банда, которую затерли.
5.Много крови.
Тайный суд. Инквизиция.
Антураж – сплошная тень.
Глаза – периодически посверкивают из темноты.
По этим глазам можно понять задуманное:
1. Пеленг – морганием затухающих, сходящих на нет проблесков из темноты.
2. Иногда засвечивается лицо, но на каких-то пару-тройку секунд погружается в сплошную черноту.
Музыкальное сопровождение
Всегда в радость.
Оно останавливает сцены пыток и мучений, также ссор, секса, оргазма, все свинское, в крошках и рвоте.
На большом экране видны одни пальчики, они врубают громкость до упора, но дальше не могут, хотя пытаются. Пробуют крутить – берут гаечный ключ – и со скрежетом проворачивают ручку.
Удача.
Далее начинается контакт с миром звезд, шоу и гламура.
Свиноматки наряжаются в гламурненько.
Извергают по очереди несколько реплик, за, против, иногда в виде нескончаемой икоты.
Свиноматки, в масках, ходят по кругу в полосатых тюремных прикидах.
Надзирательница щелкает бичом.
Много мата.
Драки, глаза освещают загзаги ударов, точные в цель.
Драки за корыто. Пижамы полосатые забивают в горошек.
Крики. Вырванные глаза, дугами взмывающие над авансценой.
Несколько глаз собираются в шайку и нависают под куполом яркой светящейся суспензией.
Но нет, это не явление природы. Из облака вытекают не слезы. А песок, старческий песок, как едкая соль, окутывает партер, поднимается до амфитеатра.
Зона старческого амфитеатра
Там тоже люди, они чихают от испарений и старятся на глазах.
Аплодисменты превращаются в стук костяшек.
Фаланги пальцев отрываются и падают вниз, летят ребра в распаде, позвонки.
Публика зажимает носы, дружно вздымаются зонты. Фаланги барабанят и барабанят по кожаным зонтам и абажурам.
А вот и череп рухнул вниз, покатился, откусил кому-то ухо, еще…
– Он пытается сопротивляться!
– Прах! Тлен!
– Убрать его!
Партер возмущен. Много шума.
Завывают сирены скорой и полиции.
Антураж легкий, непринужденный.
Панорама – экран на котором – пустые костюмы, а также, как догадались, – маски свиней, самые разнообразные по размеру и оттенкам.
Цветник цитат из скотного двора. И 1984.
Мистер Страх.
Маэстро Адреналин.
Господин Пафос унижен, на коленях, в горле колготки, ребра хрустят. Его топчут.
– Он слишком много говорит о русне, о тупости и нулях в мировой культуре.
– И отсутствии воображения.
– Воображение свойственно и животным. Творит, например, орангутан, который создает шедевры посредством кала и задних рук. Что движет им? И что движет художником? Механизмы таланта одинаковы. Их нужно хвалить, поощрять, не жалеть, обещать много, изобильно – и тогда даже обычный слон в угоду заказчику нарисует письку.
– По-вашему гениальность – тоже зооморфна?
– Гениальность – это зуд мозга, поэтому всегда протестна. Художник творит – и усмиряет зуд. Приговори его изо дня в день рисовать одни вагины – и он нарисует арабский ковер. С виду в нем нет ничего живого – узоры узоры, но приглядись: они все – воссоединение гендера, мечта гарема, подвиги султана.
– А почему пафос в луже?
Пафос вылезает.
Бить?
Бьем.
Скрюченная Алена выгибается на манер столбнячного ню, ее разворачивает шваброй внутрь, она наступает на грабли, встает коромыслом.
Свинки привстают на пуантах:
– Вот оно! Мейерхольд.
– Мейерхольд?
Тень Мейерхольда потирает руки и простирает их клешнями вверх
(Использовать технику Мейерхольда).
Алена
– Не мое. Мне всегда был ближе Станиславский. Мейерхольд не для меня.
Пафос
– Его не переносил и Сталин, выблевал на премьере, а потом казнил.
Свинки привстают на пуантах:
– Девочки, свинки, не будем о трупах!
Алена
– Я не из последних. Мне позволяли говорить.
Свинки:
– Но…
Алена:
– И даже состоялась la raclée с примой.
Свинки в танце с саблями:
– Драка с примой! Но…
Алена
– Дурка? Почему я здесь? У меня же аутоиммунное, очень редкое заболевание.
Свинка с тонометром:
– Не редкое. Что-то вроде понюхать кошку.
Алена:
– Да-да, редчайшее: когда клетки начинают пожирать клетки.
Свинка с тонометром:
– Мозг поедает мозг – и что остается?
Алена:
– А почему они поедают?
Свинка с тонометром:
– Формула клеток напоминает стрептококки. Поэтому организм атакуют сам себя.
Свинки
– Здорово сказано!
– Это – сглаз!
– Это – приговор за красоту!
– За молодость!
– Девка кому-то перешла дорогу!
– Не надо было la raclée…
Мейерхольд меняет позу и застывает в позиции «Пастушка раздвинула ножки».
Свинки:
– Я уверена, что не обошлось без магии.
– Аленушку увезли помирать.
– Она была красивой девочкой.
– Обзавидовались.
– Она влюбилась… Вот что стало причиной.
– Ложи аплодируют перышкам.
– Причиной стал театр. Она перешла дорогу. Ей.
– Глупая.
– Разве можно царапаться с Ею?
Ведьмы хрюкают за кадром:
– Порча! Порча!
Пафос
– Почему скотин женского рода так ненавидят в русском языке?
Свинья – ругательное. Кабан – нет.
Собака, сука особенно, – во всех житейских ругательствах, а кобель виноват лишь в сравнении.
Змея, гиена, крыса – вездесущее определение дам.
Для мужчин действуют другие законы.
