Осеннее небо над поселком было затянуто тяжелыми, свинцовыми тучами. Шел мелкий, нудный дождь. И хотя было еще два часа пополудни, этот день стремительно таял.
На краю кладбища, у свежего могильного холмика, заваленного цветами, стояло четверо: мать Андрея тетя Нюра, одетая во всё черное, и три его друга: Саша, Олег и Игорь. Вообще-то их было пятеро друзей, но Куаныш уже уехал помогать накрывать поминальный стол, а Алтынай училась в Кызылорде и не смогла приехать на похороны.
Метров в пятидесяти от могилы стоял автобус, в котором прятались от дождя люди, хоронившие Андрея. Они терпеливо ждали мать Андрея, разговаривая между собой вполголоса.
Порывы ветра швыряли водяную пыль в лица парням, и они отворачивали головы в сторону, подняв воротники курток. Мать Андрея не чувствовала дождя. Она стояла возле могилы и что-то шептала, глядя на фотографию сына, прибитую к деревянному кресту.
Дождь усиливался. В окнах домов возле кладбища зажглись огни.
Небо торопилось как можно скорее закончить этот день, словно жалея людей.
Из автобуса выскочили две женщины и побежали к могиле.
– Нюра пойдем, простынешь! – обняла ее за плечи одна из женщин.
Мать Андрея покачнулась и покорно пошла, поддерживаемая женщинами с двух сторон. Вдруг она остановилась и повернулась к парням:
– Господи! Сколько я вам говорила? – она горестно покачала головой.
В ее голосе было столько боли, что парни опустили головы.
Автобус уехал. Парни подошли к жигуленку Олега, кое-как обтерли обувь о траву, стараясь избавиться от комков глины, и сели в машину.
Все трое закурили.
– Может, не поедем? – прервал молчание Игорь. – Ей и так тяжело, а тут еще мы!
Саша вздохнул:
– Нет, поедем. Всё должно быть по-человечески.
Он выкинул сигарету и закрыл форточку.
– Давай. заводи! – глянул он на Олега. – Не хватало еще опоздать на поминки.
Через два дня после похорон в Степной пришла зима. Обычно снег выпадал ночью на 7 ноября. Но в этот раз он начал падать на две недели раньше. Саша шел к дому Андрея и с грустью смотрел на эту зимнюю сказку. Снег падал медленно, крупными хлопьями, накрывая дома, деревья, заборы белым покрывалом. Было необыкновенно тихо. Все серые краски постепенно стирались этой белизной, и поселок становился воздушным и нарядным.
Саша любил это время. В Степном появлялся запах дыма от печей, на окнах мороз рисовал причудливые узоры. Люди вывешивали кормушки для птиц. Воздух становился прозрачным и звонким. Солнце висело светлым пятном в затянутом белой пеленой небе.
Он вошел в калитку и остановился посреди двора. Барсик, крупная немецкая овчарка, носился по двору и клацал зубами, хватая снежинки. Он с визгом кинулся к Саше и, встав на задние лапы, пытался лизнуть его в лицо.
– Барсик! – крикнул Саша. – Ты же свалишь меня сейчас.
Он прижал голову пса к себе и зарылся двумя руками в густую шерсть на его шее. Пес тихонько повизгивал и всё пытался облизать Сашу.
– Ну всё, хватит! – Саша оторвал передние лапы Барсика от себя. – Смотри, всю куртку запачкал.
Пес радостно гавкнул и начал носиться вокруг парня. Саша вздохнул и пошел к входным дверям дома. Он знал, что тетя Нюра дома, но всё же постучал. Никто не ответил. Он немного подождал, потом открыл дверь и вошел в сенцы. В сенцах он отряхнул шапку от снега, обмахнул веником ботинки и открыл двери в комнату.
Мать Андрея сидела одна за столом, кутаясь в пуховый платок. В левом углу комнаты висела икона. Перед ней светилась лампадка. Внизу, на угловой тумбочке, стоял портрет Андрея, перевязанный наискось траурной ленточкой. Возле портрета горела свеча. Зеркало, висящее в простенке, было затянуто черной тканью. Оглушительно тикали настенные часы.
– Здравствуйте, тетя Нюра! – Саша в нерешительности остановился возле порога.
– Здравствуй, – равнодушно отозвалась мать Андрея. Чуть помолчав, она сделала приглашающий жест в сторону скамейки возле стола. – Проходи, садись.
Саша разулся и, не найдя тапочек, прошел к столу в носках. Сидели молча.
Часы громко отсчитывали время. Наконец тетя Нюра как бы очнулась. Она подняла глаза на Сашу:
– Чаю хочешь?
– Да нет, теть Нюра, я недавно пообедал.
Она кивнула и снова застыла, обхватив плечи руками.
– Холодно что-то, – тихо сказала она.
Ее глаза при этом смотрели в какую-то точку на столе.
Саша кашлянул:
– Теть Нюра, может, вам чем-то помочь? Андрей, наверное, не успел нарубить дров на зиму. Да и уголь, я вижу, у вас еще во дворе лежит. Надо его в сарайчик перетаскать.
Она продолжала молчать, думая о чём-то своем. Саша понял, что она его не слышит. Она медленно повернулась к фотографии сына.
– Господи! Какой он был послушный, ласковый, – на ее глаза навернулись слезы.
Саша невольно посмотрел на фотографию Андрея. Перед его глазами встал могильный холмик с деревянным крестом и фотографией друга. Черной краской на кресте красивыми буквами было написано:
Черниченко Андрей Степанович
15.05.1986 г. – 21.10.2006 г.
– Я не могла нарадоваться, какой у нас сын, – и тетя Нюра тихо заплакала. Потом всё же взяла себя в руки и продолжила: – Муж всё удивлялся: «В кого он такой?» Всё переживал, что Андрей не сможет за себя постоять. Мы так радовались, что у него столько друзей, – она вытерла платком слезы. – Вы тогда всей гурьбой толкались у нас в хате или бегали в саду. А теперь, – она махнула рукой, – видишь, какая пустота вокруг?
