Техас, 1881 год
Полдень… Именно тот час, который во многих городках Дикого Запада ассоциируется со смертью. Не был исключением из правил и этот городок. Само время должно было 7 июня подсказать людям, которые понятия не имели о происходящем, что должно случиться, когда народ стал стремительно покидать улицу. Лишь одно-единственное событие могло вызвать такое бегство в эту пору.
Полдень… Время, когда ничто не сможет помочь, когда внимание не отвлечено на малейшее колебание тени, когда опускающееся к горизонту солнце не слепит глаз и не выкидывает никаких трюков. Именно в это время дня поединок происходит максимально честно. Никто не остановится поглазеть, не растерялся ли вызванный на поединок, никто не найдет предосудительным, если кого-то вынудят принять вызов. У человека, который зарабатывает себе на жизнь револьвером, не так уж много других вариантов.
Улица почти опустела, лишь из окон домов выглядывали любопытные, жаждущие увидеть смерть. Даже ноябрьский ветерок поутих, дав возможность пыли, кружащейся в ярких лучах солнца, осесть на землю.
С северного конца улицы появился зачинщик поединка Том Прайн, именовавший себя Грешник Том. С момента, когда он вызвал своего противника, прошел уже почти час – время, вполне достаточное для того, чтобы решить, не был ли его вызов чересчур поспешным. Подумав, он сделал вывод, что не был, хотя нервишки Тома и пошаливали, впрочем, как и всегда перед очередным поединком. Да когда же наконец он станет таким же спокойным, какими выглядят в подобных передрягах другие мужчины!
Тома не страшило убийство. Ему нравились ощущения мощи и триумфа, переполнявшие его после победы, удивительное чувство собственной неуязвимости. И еще страх. Господи, как же ему нравилось, когда окружающие боялись его! Не важно, что перед каждым новым поединком ему приходилось подавлять свой собственный страх. Все, что следовало за схваткой, стоило этого.
Он искал приключений, подобных нынешнему, искал возможности сделать себе имя. Его прозвище, то, которое он себе присвоил, еще не было известно так широко, как ему хотелось бы. На Юге пока никто и не слыхивал о Грешнике Томе. Черт побери, да его сразу же забыли даже в его родных местах! Ведь до сих пор ему приходилось участвовать в револьверных схватках с таким же отребьем, как и он сам.
Но его сегодняшний противник, Ангел, был совсем из другого теста. Это имя было у всех на слуху. Кое-кто называл его Ангелом Смерти, и для этого были основания. Никто не смог бы перечислить всех, кого он отправил на тот свет. Поговаривали, что и сам Ангел потерял им счет. Он имел репутацию не только скорого на руку, но и удивительно меткого стрелка.
Том в меткости уступал ему, но он куда быстрее выхватывал револьвер и отлично знал об этом. И еще он совершенно точно помнил, скольких людей убил – карточного шулера, двух фермеров и помощника шерифа, который весь прошлый год пытался поймать его, считая, что он заслуживает петли за убийство безоружного человека. Про помощника шерифа, впрочем, никто не знал, и это было хорошо. Том хотел сделать себе имя, но отнюдь не жаждал красоваться по всей округе на плакатах с надписью «Разыскивается».
На его пути к вершинам славы были и другие поединки; где-то в половине из них он преуспел, побеждая в основном за счет скорости, с которой выхватывал револьвер, – его противники были так напуганы его ловкостью, что просто бросали оружие и сдавались. Том надеялся, что нечто подобное произойдет и сегодня. Конечно, Ангел не бросит свой револьвер, но Тому хотелось думать, что его противник тоже будет обескуражен, а у него достанет времени как следует прицелиться. Когда же дым рассеется, именно он, Том, окажется победителем.
В этом городке он провел всего два дня. И уже сегодня покинул бы его, если бы не услышал, что прошлой ночью сюда приехал сам Ангел. А вот о его собственном приезде никаких слухов не возникало. Зато после сегодняшнего поединка они будут.
Ангел, которого Том остановил утром сразу же после того, как тот вышел из отеля, нисколько не походил на человека, которого ожидал увидеть Том. Он почему-то думал, что знаменитый дуэлянт выше ростом, старше, да и не должен выглядеть таким абсолютно безразличным, когда его вызывают на поединок. Противник же вел себя так, словно беспокоиться ему совершенно не о чем. Но Том не позволил себе размышлять над всем этим.
Он преградил Ангелу дорогу и произнес громко, чтобы слышали все окружающие:
– Ангел! Я слышал, вы довольно споро управляетесь с револьвером, но хочу сказать, что я делаю это быстрее.
– Очень рад за вас, мистер, и не стану с вами спорить.
– А вот я намерен это доказать. Ровно в полдень. Не разочаровывайте меня.
Только уходя, Том осознал, сколь холодны и бесстрастны были глаза Ангела – черные как смертный грех глаза безжалостного убийцы.
И теперь Ангел с адским спокойствием ждал приближения вызвавшего его человека. Том двигался по самому центру улицы, но был еще довольно далеко.
Со стороны никто не заметил бы в хладнокровном убийце ни малейшего признака гнева. То, что он намеревался сделать, не стоило никаких эмоций, ибо в корне отличалось от убийства человека, который заслужил того. Этого же молокососа он совершенно не знал, не ведал и того, какие грехи лежали на его совести, скольких людей он убил, пытаясь сделать себе имя, и убил ли он вообще кого-нибудь. Ангел решительно не хотел этого знать.
Знание подробностей не изменило бы того, что он собирался сделать, однако лишило бы его ощущений бесстрастного исполнителя. Хотя большинство юных искателей славы остерегались сразу начинать с него, с Ангела. Прежде чем предпринять попытку сделать себе имя, они, как правило, уже имели за спиной несколько поединков, а это значило, что у них на совести несколько убийств – стало быть, невинные люди уже пали жертвами их мечты приобрести репутацию бретера. Ангел убивал подобных авантюристов без всякого сожаления. Делая это, он смотрел на себя как на исполнителя приговора, очищавшего мир от подобной мерзости быстрее, чем это сделал бы закон, и спасавшего тем самым жизни невинных людей.
Его собственная известность была одновременно и проклятием, и благословением. Она притягивала к нему искателей славы. И ничего нельзя было с этим поделать. Но она порой и упрощала его задачу, потому что многие старались держаться от него подальше, спасая этим свои жизни. Он же терпеть не мог убивать людей, все преступление которых состояло в том, что они работают не на того хозяина.
Он был наемным убийцей. И отдавал себе в этом отчет, так же как и в том, что он один из лучших в своем деле, весьма недурно к тому же оплачиваемом. Его можно было нанять практически для любого задания, если предложенная сумма оказывалась достаточной. Заказчики были приучены не предлагать ему примитивных убийств для сведения счетов, потому что рисковали найти свой конец от его руки, если бы позволили себе что-то подобное. Он не видел разницы между человеком, который спустил курок револьвера, направленного на ничего не подозревающую жертву, и человеком, который нанял его сделать это. В его понимании оба были убийцами.
