Дрожащее пламя свечи отбрасывало неровные тени на антрацитовые стены пещеры. Свет её едва освещал коленопреклонную фигуру отшельника. Его губы едва шевелились, вознося молитвы о прощении. Он не прекращал молиться ни на минуту во искупление содеянного. И хотя Высшие твердили, что он лишь выполнял свой долг, в том, что случилось, была его вина.
Отвлечься его заставил звук шагов. Отшельник обернулся и посмотрел на незваного гостя. Вошедший оказался низшим демоном. Одежда на нём была изорвана, в глазах неповторимый ужас, а сам он едва держался на ногах.
Гость покачнулся, и хозяин пещеры поспешил ему на помощь, едва успев подхватить падающее тело. Лицо демона исказилось гримасой боли, а в уголках губ проступила кровавая пена.
– Властитель, – натужно прохрипел демон, содрогаясь в конвульсиях. – Он проснулся.
Опустив бездыханное тело на землю, отшельник поспешил прочь из пещеры. Оказавшись снаружи, он замер на пороге, поражённый увиденным, – Ад был покрыт льдом. Повсюду царил хаос: обезумевшие от страха демоны метались туда-сюда меж вздымавшихся обсидиановых пиков застывшей лавы; сверху падали хлопья снега, перемешанные с замёрзшими телами крылатых, покрывая равнины Тартара кровавым месивом; языки адского пламени сверкали застывшими красными кристаллами, и над всем этим витал дикий вопль ужаса.
Неожиданно прямо под ноги отшельнику глыбой льда рухнуло тело крылатого демона и со звоном разлетелось на куски.
Губы отшельника дрогнули, и с ужасом взирая на происходящее, он едва слышно прошептал:
–Илона! Что ты наделала!
* * *
Иегова сидел за рабочим столом в приёмных апартаментах и читал бумаги. В основном это были просьбы и жалобы, но подавляющее большинство составляли упоминания всуе. Из огромной стопки, лежащей перед ним, едва ли набралось десяток молитв.
Закончив читать последнюю жалобу, Иегова тяжело вздохнул. Люди, его любимые создания, такой ли судьбы он им желал? Никто уж не испытывал того почтения к Господу, каковое жило в людях в начале. Давно не возносились хвалебные песни во славу Его, звучали лишь порицания его имени и непотребства. Искра веры неумолимо угасала. Алчность и злоба поселились в душах человеческих, коварство и ложь возобладали над разумом, деяния, ныне творимые, подвигнутые неуёмной жаждой власти, не оставили места добродетели.
Рождение Илоны предопределило участь мира. Вселенная дрогнула, трепеща от страха перед могуществом Властителя. Алкание величия мастером создало меч, могущий пошатнуть само мироздание. Человек, возомнивший себя в гордыне своей равным Небожителю, нарушил вечное равновесие. Даже в заточении Властитель таил в себе угрозу, наделённый силой, способной уничтожить материю бытия. Безраздельная, абсолютная власть. Она манила, пленяла разум безграничной мощью неведомой энергии, пронизывающей раскалёнными нитями сущность.
Никто и никогда не должен обладать этой силой, способной навсегда изменить облик мира, оставшись единым сущим в зияющей пустоте.
Владыка Небесный был так погружён в свои мысли, что не сразу обратил внимание на странный шум за пределами приёмных апартаментов. Открыв дверь, он выглянул наружу и тут же отпрянул, едва не сбитый с ног двумя пронесшимися мимо херувимами. Удивлённый таким поведением, Господь не сразу понял, что с ними было не так: перекошенные лица, в глазах застыло безумие, перепачканные сажей одеяния изорваны в клочья, за спинами безжизненно болтались опалённые крылья.
Проводив искалеченных херувимов взглядом, Иегова окинул взором вокруг и замер в оцепенении: Рай полыхал. Пламя царило в Верхнем мире, превращая райские сады в выжженную пустошь. В воздухе живыми факелами носились ангелы, роняя вниз обугленные перья, вихрями взвивая тучи хлопьев пепла. Время от времени кто-то из них, издав предсмертный вопль, камнем падал вниз, разбрасывая вокруг кровавые ошмётки. Едкий дым заволакивал всё пространство вокруг, повсюду царил тошнотворный запах горелой плоти, а в ушах звучала агонизирующая какофония.
Краем глаза Иегова заметил движение справа. Вздрогнув от неожиданности, он резко обернулся. Это был один из рухнувших сверху ангелов. Видимо, падение произошло с относительно небольшой высоты, потому что тот был до сих пор жив, хотя и сильно покалечен: одно из крыльев, вернее, то, что от него осталось, неестественно вывернуто в суставе, левая нога болталась буквально на нескольких нитях сухожилий и волочилась сзади по земле, оставляя алый след, плечевая кость справа торчала наружу бело-красным остриём. При каждом вздохе изо рта несчастного вместе с хриплым стоном и кашлем вырывались сгустки крови, но он упорно полз вперёд, желая сообщить Господу своему страшную новость открывшейся ему истины.
– Властитель, – прохрипел он на последнем издыхании, – Властитель вернулся.
Эти слова словно отрезвили Иегову. Оставив мёртвого подопечного, он бегом поспешил в Хранилище, где в самой дальней комнате находился склеп, в котором заточили Илону.
Худшие опасения подтвердились: двери Сокровищницы были открыты. Владыка стоял, тяжело дыша, и в растерянности смотрел на разбитый саркофаг посреди пустого склепа Властителя. Они явно недооценили могущество меча. Или же это был кто-то конкретный, с самого начала так его жаждавший? Неужели он всё же посмел?
Повелитель Рая тяжело вздохнул.
– Мы обречены.
Земля под ногами содрогалась, конвульсируя в предсмертных судорогах, но Ангел не замечал этой корчи. Все его помыслы были обращены в желание поскорее добраться до Хранилища.
Когда Илону хоронили, он сам запечатал склеп, наложив три из семи печатей. Он вложил в них всю силу своей души, всю веру и частицу божественного света, которой наделил его Господь, дабы могущество неведомых сил, заключённых в мече, никогда не вырвалось наружу и не обратило сей мир в бездну пустоты и мрака. Но энергия, вошедшая в него при прикосновении к Властителю, всё ещё звучала отголоском далекого эха, зовущего ступить за грань. И он скорбел об Илоне. Он скорбел о Катэре.
Дьяволицу хоронили с почестями, приличествующими её сану Хранительницы. Он видел, как тело Катэры положили в обсидиановый гроб, а гроб поместили в антрацитовый склеп, и в момент, когда дверь склепа готова была навсегда затвориться, он услышал её дивный голос, молящий о спасении. Готовый броситься на помощь, Ангел невероятным усилием сбросил наваждение. Она не могла звать его, дьяволица была мертва, он сам убил ту, что любил.
Перед глазами живо предстал образ: огненные кудри игриво ниспадали по обнаженным плечам, пронзительный взгляд голубых глаз полон нежности, алые губы чуть приоткрыты в манящей улыбке. Он до сих пор ощущал её рядом, чувствовал запах, прикасался к гладкой коже в те краткие мгновенья, когда сон завладевал им между молебнами. Лишь иногда он проваливался в забытьё без видений, а очнувшись, вновь обращался к молитвам, дабы не сойти с ума от охватывавших его отчаяния и сожалений.
