Анжелика Лабунсская - Arbo de vivo. За пределами Сада

Солнце рождалось над городом, протискивалось между краями неба и земли, росло и разгоняло тьму ночи. В акварельные разводы темно-синих облаков мягко вплывали нежные персиковые и золотистые пятна, вытесняя сталь и ультрамарин. По пустынной дороге ехал грузовой каблучок, набитый до отказа только самыми необходимыми вещами для семьи из четырех человек, упакованными в огромные синие мешки для мусора.

Перед ним тяжело пыхтела видавшая виды старенькая тойота. Еву знобило, словно она прыгнула с парашютом где-то за пределами атмосферы и теперь медленно приземлялась в другом времени, или даже на другой планете. Двое ее друзей тихо переговаривались, как ни в чем не бывало. Со стороны могло показаться, что дружное семейство едет с дачи домой, к благам цивилизации, обремененное свежим урожаем. На заднем сиденье слева от Евы дремала под рюкзаками и пакетами восьмилетняя Саня. Шестилетний Кешка в обнимку с большой фиолетовой орхидеей обвился вокруг маминой правой руки и шумно сопел. На груди у Евы в кенгурушке свернулась калачиком совсем еще крошечная Рита, которая успела только родиться и слегка освоиться в этом мире, а уже совершала свой первый побег.

Веки смыкались, тело погружалось в анабиоз и забывало, как еще час назад его трясло, било страхом и бросало из стороны в сторону в хаосе мешков, пакетов, настольных ламп, игрушек и матрасов. Шарахаясь по прихожей, Ева словно во сне наблюдала, как ее лучшие друзья, Ленька и Игорь, спешно выносят вещи из ее похожей на тюрьму квартиры в забытый мир свободных людей, которые делают то, что хотят.

– Эвита, монами, ты же сказала, что всего мешков семь-восемь?! А у нас уже грузовик под завязку! Надо было фуру нанимать. Много еще?

– Прости, не знаю. Месяц частями на балконе паковала и прятала. Сложно было весь масштаб оценить. Там еще детская и сами дети. Черт! А если он сейчас все-таки вернется?!

– Лень, неси вот эти сумки в машину, я пока оставшееся с балкона в комнату переброшу. Ева, тащи мешки в прихожую к выходу. Да успокойся ты! Вернется – накидаем ему и оставим отдыхать.

Ева с содроганием смотрела по сторонам: в комнате Сегалова, через которую с балкона в прихожую кочевали пожитки, время законсервировалось на несколько лет. Сейчас неприкосновенный порядок вещей был безучастно нарушен, пол истоптан октябрьской грязью, драгоценные коробки, так и не разобранные после переезда, сдвинуты и переставлены.

Игорь швырнул в Еву мешком.

– Как в склепе. Жуть, пылища и мрак. Почему он живет в большой комнате, а вы – четверо в девяти метрах?

– Потому что его все здесь бесит, а вид с балкона умиротворяет. Ему пространство нужно для размышлений, а то у него депрессия начинается. Гош, так и правда оказалось лучше – он доволен, мы спокойно живем в своей каморке. Так и выжили.

– Ева, это же дурдом! Как ты сюда попала? Почему просто не развелась?!

Леня вернулся с улицы и шуршал в прихожей, утрамбовывая остатки вещей в последний мешок.

– Слушьте, может, потом обсудите? Половина четвертого.

– Ребята, мне страшно, куда остальное-то пихать?

– Евка, уймись. Тойота тоже битком. Сейчас все решим. Пока иди плесни себе валерианы. Или лучше коньячку.

– Мне страшно! Он ведь убьет нас всех к чертовой матери.

– Эвита, взрослая баба вроде. Да он от жалости к себе скорее скопытится! – Ленька хохотал так, что страх отступал, и становилось уютно и надежно.

– Дорогая, не дрейфь. Страшнее, чем здесь, тебе уже не будет.

– Гайз, давайте без лирики. Я из-за вас сегодня сексом с красивой девушкой пренебрег.

– Ты про Соньку, штоль? Да ты ж на ней уже сто лет женат.

– И что? Секс бывает и после свадьбы.

Почти все рулоны, мешки и сумки, спрятанные на балконных стеллажах, уже перекочевали в машины. Друзья напоследок окинули взором комнату «отца семейства». По всем двадцати пяти квадратам Сегалова в первозданном виде со дня переезда громоздились огромные коробки, покрытые пылью. На них в строго определенном порядке лежали книги, альбомы, сушеные цветы, банки от лимонада, тряпки и много других важных вещиц, каждая из которых была связана с какой-нибудь трогательной историей из его прошлой жизни. Вместо кровати на полу одеяло. К балкону через всю комнату шла узенькая тропинка между небоскребами барахла, которое не дай бог кому-то задеть и сдвинуть с места. По периметру комнаты Ева урывками, когда Сегалов отлучался, успела расставить стеллажи. На них перекочевали книги, диски и сегаловские коллекции солдатиков. Все было посчитано, учтено и неприкосновенно. Иногда Ева решалась зайти сюда, чтобы вытереть пыль. Местами со стен свисали отошедшие после потопа на крыше обои. Из потолка, изображая люстру, топорщились провода. Заросли плесени победоносно захватывали все больше квадратных сантиметров жилплощади.

– Ну, это… мы с Игорем сейчас сгоняем в Фили, все отвезем. Ты спокойно отдышись. Он не вернется. Думаю, уже километрах в ста отсюда. Бокальчик валерианы, опять же. Мы приедем через час, покидаем детей – и все!

– Вы с ума сошли?! Хотите меня здесь одну бросить? А если он вернетс…

– Хватит, женщина! Так, послушай меня, пожалуйста, – Леня обнял трясущуюся девушку за плечо и шагнул с ней на кухню. Посадил к столу, вынул из кармана и расправил на столе обратной стороной сложенный вчетверо договор с владельцем грузового авто. Включил чайник, прикурил сигарету, протянул Еве.

– Этот Франкенштейн, которого ты так боишься, всего лишь тронутый умом несчастный мужик. Да, твой Сегалов до смерти заговорит любого и ужаса нагоняет профессионально. Но толку от этого? Если вернется, побеседуешь с ним про вселенскую любовь, избыточные потенциалы, карму, или что он там обычно проповедует? Мы с Гошей подъедем и интеллигентно вмешаемся. Я подержу его легонько за ручку, а вы с детьми спокойно оденетесь и спуститесь вниз. А пока покури, выпей чаю, напиши письмо объяснительное – на случай, если ему в милицию захочется обратиться. Ну, Эвита, ты чего? Напишешь: «Непреодолимо хочется жить отдельно от тебя. А выражение тобой несогласия в форме изящного насилия с изнурительными пятичасовыми скандалами не способствуют моему беспрепятственному переезду при свете дня и в твоем присутствии, козел!» Да, перепиши потом на чистом листе в двух экземплярах. И не потеряй. Козла зачеркни!

Дверь за спасителями закрылась. Ева затянулась, выдохнула, стараясь не смотреть на новенькую электрическую духовку с подсветкой, в которой она успела только однажды подогреть пиццу – какой-никакой, а дом. А впереди была полная неизвестность. Успокоилась. «Делай, что должен». Написала письмо. «Ни о чем не думай». Переписала начисто, написала еще одно такое же. «Никаких волн жалости к Сегалову». Вспыхнула перед глазами последняя драка, его бешеные глаза, цепкие пальцы на шее и крик «Я же люблю тебя, сука!» Помыла и перевернула чашку. «Все будет хорошо». Вспомнила, как неделю назад сортировала на балконе для побега вещи первой необходимости. Мешок пеленок, мешок с одеждой Рите на вырост: на годик, на два. Плакала тогда, себя жалела. Представляла, как через год они живут на улице, зато Рита ходит в красивых платьях с розочками. А потом среди мешков зазвонил телефон…