Таксист останавливается на углу Тридцать второй и Бродвея. Легкий снежок вьется вокруг ярких вывесок на хангыле[1] и английском. Телефон вибрирует – сообщение от секретаря Парк: «Завтра в 11:00 у отеля вас будет ждать лимузин, он отвезет вас в аэропорт. Буду ждать вас по возвращении в Сеул. До скорой встречи».
«Поняла, спасибо», – отправляю в ответ и невольно вздыхаю. Какая ирония: я с собственной матерью столько не общаюсь, сколько с ее секретарем.
Опустив телефон в карман и прижимая к груди сумку с покупками, оглядываюсь по сторонам и перехожу улицу. У входа в ресторан меня опередили трое парней в толстовках с эмблемой Нью-Йоркского университета, поверх наброшены у кого полупальто, у кого – дутый пуховик. Я жду, когда они пройдут, но последний – темнокожий парень в очках, завидев меня, придерживает дверь. Я торопливо прохожу, улыбаясь и по привычке кланяясь. У парня алеют уши, а когда он догоняет друзей, те принимаются пихать его локтями, оглядываясь на меня через плечо.
Я снимаю пальто, и народ у барной стойки тут же принимается глазеть. Мало того что у меня ботинки на каблуках, а сумочка сшита на заказ, так я еще и одета в боди и джинсы с высокой посадкой. Я бы переоделась после выступления – последнего в череде тех, ради которых меня пригласили на Неделю моды в Нью-Йорке, но это потребовало бы времени, а я не намерена была терять ни минуты. Только не сегодня.
Я оглядываю посетителей, пытаясь разглядеть знакомое лицо. Тут столько иностранцев – американцев, и по-английски они говорят с такой скоростью, что у меня голова кружится. Хостес, усадив группу студентов университета, возвращается к стойке.
– Осо осейо![2] – произносит она. Должно быть, я заметно нервничаю, раз она перешла с английского на корейский. Мне тут же становится капельку легче. – Сколько вас будет?
– Я кое с кем встречаюсь, – говорю я. – Она примерно моего возраста и роста, вероятно, в бейсболке.
Она теперь почти никуда без кепки не выходит.
Хостес кивает.
– Ваша подруга пришла несколько минут назад. Прошу за мной. Я отведу вас к столику.
Через боковую дверь я следую за ней вверх по лестнице, украшенной рождественскими гирляндами, хотя на дворе уже февраль. Сначала приходится пропустить группу молодежи, спускающуюся нам навстречу. И девушки, и парни выглядят так, будто собираются на концерт: стильная одежда, яркий макияж. Я выгляжу примерно так же, когда возвращаюсь с показа коллекции. Некоторые несут баннеры с надписями на английском.
Главный фанат ХОХО
Сун-оппа[3], женись на мне!
Бэ Джеву, я люблю тебя!
– Когда приезжает группа айдолов[4], тут вечно толпа народу, – поясняет хостес. – Думаю, некоторые фанаты приходят в Коритаун, попросту надеясь наткнуться на одного из любимых айдолов в местном ресторане. – Я поглядываю на нее, но, судя по всему, она ничуть не осуждает, просто констатирует факт. – Полезно для бизнеса.
– К вам в ресторан много айдолов заходило? – спрашиваю я.
– У владельца над кассой вывешены все автографы. Я никогда не занималась рассадкой айдолов, но босс говорит, в прошлом месяце тут был Джун из «95М» с друзьями.
Джун-оппа! Заметив мое выражение лица, хостес со знающим видом улыбается.
– Вы поклонница?
– У меня в спальне на стене висит постер с ним.
– Тогда вас порадует, что он и чаевые дает хорошие.
По лестнице мы поднимаемся на второй этаж. Зал здесь гораздо у́же, а народу ничуть не меньше. Обстановка выдержана в стиле поджангмачи[5]: вокруг круглых металлических столиков выстроились стулья, по форме напоминающие перевернутые корзины для мусора. Официанты лавируют между столиков с подносами корейской уличной еды на ярко-зеленых пластмассовых тарелках. На стенах висит несколько больших мониторов, одновременно проигрывающих одни и те же клипы – прямо сейчас транслируют прилипчивую Anpanman группы BTS.
Заметив за столиком в конце ресторана свою подругу, я легонько касаюсь плеча хостес.
– Я ее вижу, – говорю я, и хостес, кивнув, исчезает.
Моя лучшая подруга Дженни Го сидит, прислонившись спиной к стене, и листает что-то в телефоне. Кепка «Доджерс»[6] – подарок отца – надвинута так, что и глаз не видно.
– Дженни!
От моего радостного вопля, вдвойне громкого, потому что я практически возвышаюсь над столиком, она вздрагивает и поднимает голову.
– Сори! – Дженни тут же вскакивает и бросается мне на шею с такой силой, что мы обе чуть не падаем.
В последний раз мы виделись минувшим летом, когда она приезжала в Сеул навестить молодого человека. Мы каждый день переписываемся, но это все равно не то. В последний год обучения в Сеульской академии искусств она несколько месяцев была моей соседкой по комнате, и тот период стал, пожалуй, лучшим в моей жизни. Я всегда мечтала проводить время с друзьями на переменах и после школы, мечтала иметь лучшую подругу, которой можно излить душу, а потом встретила Дженни, и мои мечты сбылись. Я с ужасом осознаю, что глаза начинают гореть от слез.
– Сори, ты что! – ахает Дженни. – У тебя же макияж!
Схватив меню, они начинает махать на меня им, как веером, пока я пялюсь в потолок и жду, когда высохнут слезы.
Когда мне удается прийти в себя, она берет меня за руки и сжимает мои ладони в знак поддержки.
А потом мы хором говорим.
Она:
– Ты просто шикарна!
Я:
– Вид у тебя здоровый.
Дженни хохочет.
Мне нравится смешить ее. Судя по всему, ее забавляет все, что я делаю. Когда мы только познакомились, мне казалось, она смеется надо мной, но вскоре поняла, что она искренне меня любит.
Всю мою жизнь людей интересовали либо мои деньги, либо связи родителей, но Дженни захотела подружиться именно со мной, ничего не зная о моем происхождении. Она встречается с главным вокалистом группы, Бэ Джеву. Они официально начали встречаться, еще когда учились в САИ[7] вместе со мной и приятелями Джеву по группе. Исключением был только Сун – к тому моменту, как к нам зачислили Дженни, он уже выпустился.
– Менеджер достал мне билеты, – поясняет Дженни, имея в виду менеджера ХОХО Нама Джисока.
– А.
Дальше и объяснять не нужно. Джисок ни за что не посадит девушку айдола в VIP-ложу, где она окажется у всех на глазах. Хотя айдолы и правда заводят отношения, их не афишируют и тем более не признаются в этом публике – подобное считается дурным тоном и вредит репутации.
– Хотя места были хорошие, – продолжает Дженни. – Я позвала дядю Джея, и он все пытался разговорить сидящих вокруг фанатов. Вот стыдоба-то.
Что бы Дженни ни говорила, при этом она сияет, и я точно знаю, что в глубине души, а может, и не только в глубине, она всем этим наслаждалась. Так называемый «дядя» Джей был лучшим другом ее отца, пока тот не покинул наш мир.
