Я – Астра. Бортовой дневник. Включить запись.
Неприятно, но, кажется, я проспала своё четырнадцатилетие. Ах, да… Дело в том, что я всё ещё лечу где-то в космосе, и периодически мне нужно очень глубоко и долго спать, чтобы экономить ресурсы.
Звездолёт недавно покинул пределы Солнечной системы. И, кстати, этот уникальный манёвр на «космической магистрали» я не проспала. Мне немного не по себе, потому что на борту я абсолютно одна. Хотя нет, не совсем одна. Ведь я – Номер Один. И в отсеке, который находится где-то в передней части звездолёта, закреплены капсулы с зародышами будущих детей. Это посланники Земли. Их много. Точное количество зародышей знает наш корабельный Мозг – главный компьютер и система управления.
По плану тех, кто отправил меня в эту экспедицию, если я не успею достигнуть планеты, похожей на Землю, к моему двадцатилетию, я должна буду разбудить Номер Два. Наверное, это запланировано для того, чтобы от одиночества я не сошла с ума. Номер Два будет со мной до конца. Хотя, возможно, Номер Два поместит меня в сон-капсулу. И это будет правильным решением. Мы должны продержаться до конца полёта. И самое правильное – экономить питание и другие ресурсы. Поэтому нужно просто спать по очереди. А по прилёте к пригодной для жизни планете мы проснёмся и сможем помочь детям освоиться на новом месте. Потому что мы знаем, какой может быть жизнь общества. Хотя, по-честному, я понятия не имею, какой она должна быть.
Сейчас я лечу и понимаю, что могла бы остаться на Земле и прожить самую обычную жизнь. Но нет, я заключена в консервную банку с тысячей проводов…
– Астра, космический аппарат…
– Усни, Мозг, я тебя не перебиваю… Я всё же заключена в тесную банку с тысячей проводов и вынуждена впадать в спячку, как медведи (которых, кстати, на нашей планете оставалось не так уж и много, когда я покидала её).
В скором времени я удалюсь очень далеко и от нашей звёздной семьи. Потому мне всё больше хочется вспоминать мою родную Землю такой, какой я её видела, когда была маленькой. Многоцветное переменчивое небо, зелёную траву, деревья, кустарники, яркие цветы, множество разнообразных насекомых, летающих то тут, то там, кишащих в траве и ползающих по земле, птиц высоко-высоко в небе и животных, которых я видела в парках. Природа. Такая живая и хрупкая. Наша цивилизация испортила её. У нас почти не осталось плодородных земель, лесов и полей. Животных становилось всё меньше с каждым годом. Ледники почти все растаяли, много городов ушли под воду. Люди сгруппировались в центральных частях континентов, а ещё пытались освоится в Арктике, которая с каждым годом всё крупнее и зеленее. Там уже своя экосистема, наверное. И люди потянулись туда, основали научные станции и посёлки. Интересно, как там сейчас.
Я очень скучаю. Там, на Земле, остались мои родители, моя сестрёнка и наш пёс, которого папа почему-то назвал Тугриком. Я их очень люблю всех. И Тугрика тоже. Он такой забавный, пушистый, лохматый. Я даже не знаю, что это за порода, наверное, просто дворняжка. Но когда у тебя есть друг, это же совершенно неважно, какой он породы, важно, чтобы он любил тебя и заботился о тебе. А ты о нём. Тугрик заботился обо мне. Он был очень добрым, весёлым псом. Мы с ним гуляли в парке. И мне казалось, что это он меня выгуливает, таким важным он был и отважным. Лаял так громко, когда чужой пёс или того хуже – посторонняя кошка появлялись на горизонте. А ещё мы любили играть с мячом. И Тугрик всегда находил потерянные мной и Эллой игрушки. Странное у нашего пёсика имя. Но ещё более странное имя у меня.
Мама назвала меня Астрой. Я долго сопротивлялась, когда подросла и поняла вдруг, что у меня имя, как у растения. Никак не хотела смиряться с этим. Что за странное, неподходящее имя – Астра! В раннем детстве меня звали Цветочком или Звездочкой. А если надо мной хотели посмеяться, особенно мальчишки, особенно из соседнего двора, они звали меня почему-то Клумбой. Возможно, потому что им немного совестно было называть меня «клушей», а «клумба» хоть как-то смягчала их безобразное отношение ко мне. Но я всё равно очень расстраивалась и обижалась. По правде говоря, я действительно была немного неуклюжей тогда. Да, что там говорить! Я и сейчас в отсутствие силы тяжести ещё более неуклюжая. Болтаюсь тут, как сосиска. Ой!.. Опять головой о кабель шмякнулась…
Однажды папа посадил меня к себе на колени, внимательно посмотрел мне в глаза и произнёс фразу, которую я не совсем тогда поняла. Он сказал: «Милая, знаешь, сегодня ты никому неизвестная маленькая девочка, такая же, как сотни и даже тысячи других девочек на планете. Но может так случиться, что именно твоё имя будет звучать чуть не с каждого утюга, и люди будут смотреть на тебя с восхищением, а другие ребята станут страшно завидовать». Я удивилась и, как всегда, возразила: «Ну, па-а! Как с утюга может звучать что-то, тем более, моё имя? Утюг ведь не Диждитал-Станция, им одежду гладят. Хотя куда лучше отпариватель». Папа задумчиво улыбнулся, погладил меня по голове, чмокнул в макушку и отпустил гулять.
