1. Глава первая
Ликаны пришли неожиданно.
За две недели до оговоренного срока, когда никто не ждал.
Первой их заметила Даринка. Коротко взвизгнула, роняя тяжелую плетёную корзину на землю. И алые крупные ягоды дикой малины рассыпались по изумрудной траве, теряясь в лопухах. Ягоды были ароматными, сладкими и терпкими. И собирали мы их с девочками всё утро, изнывая от яркого весеннего солнышка.
За Дариной заголосили другие, замельтешили, бросаясь ко мне со всех сторон, прячась и цепляясь за тёмную юбку.
Мой возглас: «Все ко мне!» – был уже не нужен. Все и так были рядом. Жались друг к другу, дрожали, с испуганным любопытством выглядывая из-за спины, пытаясь разглядеть приближающихся всадников. Слава Лаари, ликаны не так часто приходят на земли Иллиума.
– Ничего, не бойтесь, – добавила я, погладив ладонью по макушке Алии, выпрямляясь и задирая подбородок. – Они ничего нам не сделают.
– Стра-а-а-а-ашно, – промычала всё та же Дарина со слезами на глазах и закусила зубами уголок белого платочка.
– Всё будет хорошо, – пообещала я.
А всадники всё прибывали, уже целая толпа выехала на небольшую лесную полянку, застыв у её кромки. Не два, не пять или десять. Пара сотен отборных воинов в тёмно-синих плащах в полной боевой амуниции. И лошади у них были странные, такие непохожие на наши. Мохнатые, с волосатыми ногами, мощные, коренастые и какие-то приземистые. Они больше походили на быков. И хрипели они жутко. Плюс ко всему доспехи звенели очень угрожающе.
Лаари, каким ветром их сюда занесло, да еще так далеко от основной дороги?
Ручки детей сжимали мою юбку все сильнее. Я чувствовала их дрожь и помочь ничем не могла. Нельзя бежать. Ни в коем случае нельзя.
Ликаны – дикие, суровые воины, другие просто в Ардане не выживали. И правила гласили: бежать нельзя, смотреть в глаза опасно, первыми не разговаривать и вообще всеми силами стараться не попадаться им на пути. Выполнят задуманное и уйдут, оставив лишь слёзы после себя.
Тут от толпы отделились три всадника, которые медленно двинулись вперёд.
– Света и жизни, – поприветствовал нас самый старший из них. Плотный, широкоплечий мужчина с большой густой бородой, украшенной тоненькими косичками.
Приветствие правильное, верное, но страх и тревога никуда не делись. Да еще метка на запястье вспыхнула, словно предупреждая.
– Жизни и света, – произнесла я тихо. – Вы рано.
Еще две недели. Две недели до великого сбора, когда дома княжества заполнят слёзы и стенания матерей, когда сыны Иллиума покинут свою родину, чтобы уйти за снежный перевал в вечные холода Ардана.
Как же так? Как? Почему?
И еще свадьба эта… Завтра ведь должна быть, специально запланировали до сбора. Отец так к ней готовился, гостей созвал. Как праздновать союз двух сердец, когда всё княжество рыдать будет?
– Не мы решаем, – огрызнулась на меня девица, которая находилась посредине, поправляя толстую золотую косу.
Виданное ли дело, чтобы дева на лошадях в латах сверкающих ездила и боролась наравне с мужчинами?
Но её это совершенно не смущало. Сидела на лошади как влитая, губы кривила и на меня посматривала.
– Ты лучше скажи, девушка-красавица, как нам до замка князя добраться? – ласково заговорил третий.
Красивый. Золотые кудри, улыбка до ушей и ямочка на щеке. А мне еще тревожнее стало. Таких бояться надо. Не из-за воинской мощи, а из-за речей ласковых, обещаний сладких. Такой любит ярко, как вспышка, а потом так же быстро охладевает, переключаясь на новую красавицу.
– Так недалече, – пискнула Фанечка, смешливая девочка с крохотными косичками, которые торчали в разные стороны, и россыпью солнечных веснушек на курносом носу.
– Т-с-с-с, – зашипела Лила, ткнув малышку в бок локтем, из-за чего та пискнула и снова ко мне прижалась.
– Так за холмом город и замок князя, – ответила я, подбородком дёрнув в нужную сторону. – Только тут вы через лес не пройдете. Тропинка есть, но она узкая и петляет. Вам по-другому надо.
– Какому другому?
Голос раздался сзади. Девчонки только успокаиваться начали, а тут опять взвизгнули, шарахнулись, едва с ног меня не сбив.
Обернулась и застыла, чувствуя, как гулко застучало сердце в груди.
Ликан.
Молодой, волосы короткие, темные, назад зачёсанные, открывая лоб, и лишь одна прядка выбилась, упала прямо на глаза. Дымчато-серые, внимательные, с чёрным ободком вокруг зрачка.
Я как взглянула в них, так и пропала. Забыла обо всех правилах и запретах, о страхе и девчонках, что снова за меня цеплялись. Лишь метка на руке вспыхнула огнём, предупреждая.
Она и отрезвила, заставила взгляд отвести, отступить.
На мужчине был уже знакомый тёмно-синий плащ и доспехи тёмные, а в руках корзинка знакомая, наполовину ягодками заполненная.
Как же он за спиной оказался? Когда успел подойти, ведь не было никого. А мы прозевали.
Я слышала о том, что ликаны могут двигаться бесшумно, но всё равно замерла, застыла.
– Итан, прекрати. Совсем девушку запугал, – рассмеялся тот золотоволосый, с ямочкой на щеке, пытаясь привлечь к себе внимание. – Как зовут тебя, красавица?
Я медленно обернулась.
– А это, лэр, неважно, – пробормотала в ответ и уже громче добавила: – Вам надо вернуться назад, за оврагом будет небольшой просёлок, по нему и доберётесь до деревушки, а оттуда до княжеского замка рукой подать.
– Проводить нас не хочешь?
– Нельзя нам. И возвращаться пора, – прижимая к себе девчонок, отозвалась я. – Мы по тропинке пойдем.
– Что мы, сами дороги не найдем? – раздраженно заметила девица, убирая косу назад. – Пускай бежит. На ногах от страха едва стоит, того и гляди окочурится.
Я проглотила рвущиеся с губ возражения. Уж лучше так и считают. Спокойнее.
– Мы можем идти? – уточнила я, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Можете, – отозвался сероглазый и корзинку мне протянул.
Девочки затихли и даже держаться за меня перестали. Я шагнула вперёд, подходя ближе, но не сильно, так, чтобы дотянуться можно было. И в глаза не смотрела, изучая металлическую брошь на плаще. Странная она какая-то, зверь невиданный, страшный, оскалившийся. На кошку чем-то похожий.
Дотянулась и ахнула, когда наши руки вдруг соприкоснулись. Ни искр, ни дрожи, а в сердце что-то ёкнуло. И рука у него неожиданно тёплая и в то же время сухая, не липкая.
Корзинка выскользнула и непременно бы упала, рассыпая по траве остатки наших трудов, да он не дал. Перехватил у самой земли, удержал и снова мне протянул. А по губам вдруг улыбка скользнула, мимолётная, легкая, а сердце будто ухнуло куда-то.
Прости меня, Лаари. Прости дочь свою неразумную. Говорят, что у каждой послушницы нервы перед посвящением шалят и глупости тянет делать, но я не верила. А теперь поняла, и так стыдно стало. Я всегда знала свою судьбу и всегда легко её принимала, несмотря на слёзы рано ушедшей матери и боль отца. Так было раньше, так будет и впредь.
