Я стоял рядом с Гебом Коваком, когда его убили. Точнее было бы сказать, расстреляли.
Выстрелили три раза с близкого расстояния, две пули угодили в сердце, одна – в лицо; и он точно умер прежде, чем упал на землю, и уж определенно до того момента, когда убийца, сделав свое черное дело, развернулся и скрылся в толпе зрителей, прибывших на «Гранд нэшнл»[1].
Все произошло так быстро, что ни Геб, ни я, ни кто-либо другой не смогли предотвратить это несчастье. Я даже не успел понять, что происходит, как все уже было кончено, Геб лежал мертвый у моих ног. Сомнительно, что и у самого Геба было время осознать, что жизнь его в опасности, прежде чем пули вонзились в его тело и земное существование для него подошло к концу.
Наверное, я нахожу в этой мысли некоторое утешение.
Ведь я любил Геба.
А вот кто-то другой – определенно нет.
Убийство Геба Ковака круто изменило обстановку на ипподроме для всех и каждого, самому-то ему было уже все равно. Полиция занялась ситуацией с присущими ей настырной въедливостью и эффективностью и за полчаса до начала отменила одно из грандиознейших мировых спортивных событий. И заставила свыше шестидесяти тысяч зрителей терпеливо простоять в очереди несколько часов, с тем чтоб на выходе они смогли записать имя и адрес каждого из присутствующих.
– Но вы должны были видеть его лицо!
Я сидел за столиком напротив усталого инспектора-детектива в зале одного из ресторанов, откуда всех посетителей попросили вон и где устроили нечто вроде штаба по чрезвычайным ситуациям.
– Я ведь уже говорил вам, – ответил я. – Я не смотрел этому человеку в лицо. – И снова попытался вспомнить эти последние несколько роковых секунд, и понял, что отчетливо помню лишь одно – пушку, из которой он стрелял.
– Так это был мужчина? – спросил инспектор.
– Думаю, да, – ответил я.
– Черный, белый?
– Пистолет был черный, – ответил я. – С глушителем.
Не слишком большая помощь следствию. Я и сам это понимал.
– Мистер… э-э… – Инспектор сверился с записями в блокноте, что лежал на столе. – Фокстон. Что еще вы можете сказать нам об убийце?
– Простите. – Я покачал головой. – Все произошло так быстро…
Тогда он решил зайти с другого конца.
– Скажите, насколько хорошо вы знали мистера Ковака?
– Довольно хорошо, – ответил я. – Мы работали вместе. Последние лет пять или около того. Я бы даже сказал, нас можно было назвать друзьями. – Тут я сделал паузу. – По крайней мере, по работе.
Просто невозможно было поверить, что он мертв.
– И какого рода то была работа?
– Финансовые услуги, – ответил я. – Мы были независимыми финансовыми консультантами.
В глазах детектива отразилась скука, и я не преминул это заметить.
– Конечно, не столь занимательно, как принимать участие в «Гранд нэшнл», – добавил я. – Но и не так уж плохо.
Тут он посмотрел мне прямо в глаза.
– А вы что, когда-нибудь скакали на приз «Гранд нэшнл»? – В голосе звучал сарказм, на губах играла улыбка.
– Вообще-то, да, – ответил я. – Дважды.
Улыбка тотчас поблекла.
– О, – коротко заметил он.
«Вот именно, что «о», – подумал я.
– И во второй раз, представьте, даже выиграл.
Вообще-то, мне было не слишком свойственно говорить о прошлой жизни и уж тем более – хвастаться своими достижениями. Я молча упрекнул себя за эту несдержанность, но меня начало реально раздражать отношение этого полицейского не только ко мне, но и к моему убитому коллеге.
Он снова сунулся в свои записи.
– Фокстон, – прочел он вслух. Потом вновь поднял глаза. – Случайно не Фокси Фокстон?
– Ага, он самый, – ответил я, хотя уже давно расстался с прозвищем «Фокси» и предпочитал, чтоб меня называли настоящим моим именем, Николас, которое, как мне казалось, куда больше подходит для серьезной жизни в Сити.
– Так-так, – заметил полицейский. – А знаете, я даже выиграл на вас несколько фунтов.
Я улыбнулся. Вполне возможно, что он не только выиграл, но и потерял на мне несколько фунтов, однако напоминать ему об этом я не собирался.
– Сегодня, значит, не выступаете?
– Нет, – ответил я. – Уже давно не выступаю.
Неужели со времени моего последнего участия в скачках прошло уже целых восемь лет? Порой казалось, это было вчера, а временами – что с тех пор прошла целая вечность.
Полицейский что-то записал в своем блокноте.
– Так, значит, вы теперь финансовый консультант?
– Да.
– Шаг вниз по наклонной плоскости, вам не кажется?
Я мог бы сказать ему, что, уж во всяком случае, это куда как лучше, чем быть полицейским, но решил промолчать. Хотя в целом был готов скорее согласиться с ним. Вся моя жизнь напоминала скольжение вниз по наклонной плоскости с того времени, как я брал одно препятствие за другим в Эйнтри верхом на полутонне лошадиной плоти.
– И кому же вы даете свои советы? – осведомился он.
– Любому, кто готов за них заплатить, – немного дерзко ответил я.
– Ну а мистер Ковак?
– Он тоже, – ответил я. – Мы оба работали на фирму независимых финансовых консультантов в Сити.
– Здесь, в Ливерпуле?
– Нет, – ответил я. – В городе под названием Лондон.
– На какую именно фирму?
– «Лайал энд Блэк», – сказал я. – Наша контора находится на Ломбард-стрит.
– По какой, по-вашему, причине кто-то захотел разделаться с мистером Коваком?
Этот же вопрос я задавал себе снова и снова на протяжении последних двух часов.
– Не знаю, – ответил я. – Понятия не имею. Все любили Геба. Всегда такой веселый, улыбающийся. Всегда был душой компании.
– Как долго вы с ним знакомы, вы сказали? – спросил детектив.
– Пять лет. Мы пришли в фирму в одно и то же время.
– Я так понял, он был гражданином Америки.
– Да, – кивнул я. – Приехал из Луисвилля, штат Кентукки. Ну и пару раз в год ездил в Штаты.
Инспектор записал и это.
– Он был женат?
– Нет.
– Подружка?
– Если и была, я не знал.
– Вы с ним геи, состояли в интимных отношениях? – спросил полицейский с самым невозмутимым видом, не отрывая глаз от блокнота.
– Нет, – равно невозмутимо ответил я.
– Смотрите, я все равно узнаю, – заметил он и поднял на меня глаза.
– Тут нечего узнавать, – сказал я. – Может, я и работал с мистером Коваком, но живу со своей девушкой.
– Где?
– В Финчли, – ответил я. – Северный Лондон.
Продиктовал ему свой полный адрес, он записал.
– Скажите, а мистер Ковак состоял в однополых отношениях с кем-то еще?
– Да с чего вы вообще взяли, что он гей? – спросил я.
– Ни жены. Ни подружки. Что еще я должен думать?
– У меня нет никаких оснований считать Геба голубым. Вообще-то, я точно знаю, он им не был.
– Откуда знаете? – Полицейский так и подался ко мне всем телом.
Я вспомнил те редкие случаи, когда мы с Гебом проводили время вместе, случалось заночевать в одном отеле во время выездных конференций по финансовым вопросам. Он ни разу не «домогался» меня, даже намека на это не допускал, иногда обсуждал местных девчонок в баре, а утром, за завтраком, хвастался своими победами. Что правда, то правда, я ни разу не видел его в сексуальной «ситуации» с женщиной, но и с мужчиной тоже не видел.
