Капитолина Алексеевна выглянула в окно. Весна-а-а! Солнышко уже вовсю припекало, на душе становилось весело. Надо выйти прогуляться – посмотреть, что в миру делается…
Зачесала седую редеющую шевелюру назад, накрасила тонкие губы, подвела глаза.
«Норм телка!», – подумала она, глядя на свое 80-летнее отражение. Влезла в длинную юбку, накинула вязаную кофту, прыгнула в высокие остроносые ботинки. Взгляд упал на трость, пылившуюся в углу. Бабе Капе она была без надобности, просто прикупила по случаю на рынке за сущие копейки – уж больно понравилась рукоятка-набалдашник в виде волчьей оскаленной пасти.
«Возьму для понта!», – подумала старушка и, подхватив трость, толкнула входную дверь. Тут же вернулась, схватила с трюмо старый кассетный плеер и засунула в карман кофты. Воткнула в уши наушники и нажала на кнопку.
Подпевая солисту «Сектора газа», вышла из подъезда. Дворник Ахмет, почесывая буйную черную шевелюру, стоял возле внедорожника.
– Ахмет, ты чего тут репу чешешь? – баба Капа, вынула наушники и подошла к нему.
Ахмет поднял на нее свои черные, как угольки, глаза.
– Подмести не могу! Прямо на тротуар свой машина бросил, шайтан! – пожаловался он.
Баба Капа задумчиво осмотрела джип. Сверкающий, дорогой.
– Действительно… И что за псина ее тут поставила? – спросила она, заглядывая в салон.
– Не знаю, – растерянно ответил дворник.
– Не зна-а-а-ю! – передразнила баба Капа. – Так надо узнать!
– А как?
– Ахмет, вот при всем уважении, ты – ишак! – рассердилась она. – Это делается очень просто!
Бабка пнула в колесо. Тишина. Повернулась к дворнику, отдала ему трость.
– Ну-ка, Ахмет-ака, подержи!
Она отошла на десять метров, встала в позу низкого старта. С криком команчей ринулась вперед и с разбегу ударила по колесу ногой. Тишина.
– Что за хрень?! – возмутилась бабулька. Кряхтя, влезла на сверкающий бампер и принялась подпрыгивать, раскачивая машину. Качала с усердием, со знанием дела. Аж язык высунула. Тишину двора прорезал дикий вой сигнализации. Ахмет испуганно присел, озираясь по сторонам. Баба Капа с победной улыбкой уселась на полированную поверхность и стала смотреть на окна квартир. Рамы на третьем этаже распахнулись, высунулось заспанное лицо Светки, легкомысленной студентки.
– Капитолина Алексеевна! – возмутилась девушка. – Вы что делаете?!
– Захлопнись! Тебя забыла спросить! – перекрывая вой, крикнула бабка. Закинула ногу на ногу, продолжая смотреть на окна. Вой прекратился. Рядом со Светкой появилась рожа – небритая, злая и невыспавшаяся.
– Эй, старая! Ты совсем, что ли? Слезь с моей машины! – хриплым басом выкрикнула рожа.
– А-а-а, это твоя судорога? – прищурилась бабка. – Тяни сюда ноздри и убирай ее! Видишь, человеку подмести надо!
– Чё?! – небритая рожа вытянулась от удивления. – Я же сейчас выйду!
– Хорош п…здеть! Давай выходи! – гоготнула бабка и подмигнула испуганному Ахмету.
Через пять секунд подъездная дверь, открытая пинком, чуть не слетела с петель. На улицу выскочил здоровенный детина. Сжимая пудовые кулаки, рыча, медленно приблизился к машине.
– Ну чистый гамадрил! – констатировала бабка, глядя в его перекошенную рожу, неотягощенную интеллектом.
– Бабка, по-хорошему прошу: слезь с машины! – с угрозой произнес детина.
– Во-первых, не бабка, а Капитолина Алексеевна. Во-вторых, что-то я тебя здесь раньше не наблюдала. Ты чьих будешь, пионер?
– Под Кривым хожу, – настороженно ответил детина, сбитый с толку невозмутимостью бабки. – А что?
– А звать тебя как? Назовись.
– Ушан, – пробубнил он. Бабка с интересом посмотрела на его торчащие, просвечивающиеся на свету, большие уши.
– Вот что, Ушан! Тачилу на парковку загнал, и за борзометром своим следи. Машину бросил как попало, людям ходить негде. Олень!
– Чё?! – оскорбился детина. – Чё ты сказала?!
– А какое слово тебе не понятно?! – повысила голос бабка. – Машину, говорю, убрал! Олень!
Светка в ужасе слушала их диалог. Прижала ручки с накрашенными ноготками к хорошенькому личику.
– Женечка! Милый! Я тебя прошу: убери машину! – крикнула она.
– Помолчи! – выкрикнул он.
– Это же баба Капа! Ее весь двор знает! – чуть не плакала Света.
– Авторитет, что ли? – усмехнулся детина.
– Авторитет не авторитет, но слово свое имею, – многозначительно ответила бабулька. – Не уберешь машину, получишь в грызло! Вот этой вот штукой!
Щелкнула пальцами, Ахмет протянул ей трость.
Ушан с опаской глянул на трость, перевел взгляд на решительное выражение морщинистого лица.
– Ладно, уберу. Слезай! – сдался он. Ему, молодому и здоровому, бодаться с бабкой – ну, западло, что ли… Да и пацаны не поймут. Да и бабка – вон какая борзая.
Капитолина Алексеевна резво спрыгнула с капота. Детина щелкнул брелоком, открывая дверь. Сел, завел машину и медленно двинулся в сторону пустой парковки. Она с удовлетворением посмотрела вслед, затем подняла глаза на окна третьего этажа.
– А ты, Светка, запомни! Если еще раз твой еб@ришка лопоухий поставит свое корыто под окна – разжалую в пешеходы.
Светка торопливо кивнула.
– Ай, рахмат, Капитолина-апа! – Ахмет в почтении приложил руку к груди. Баба Капа махнула рукой и направилась к детской площадке, на которой сидели несколько подростков. Один, с уже пробивающимися усиками, терзал струны и что-то тихо выл на чудовищном английском.
Бабка подошла к ним. Поморщилась. Подростки затихли.
– Ты, чел, слышал такое выражение: не можешь ср@ть, не мучай ж..пу? – вздохнула она и протянула руку к инструменту. – Ну-ка, дай мне балалайку!
Согнав пацанов со скамейки, уселась. Подростки обступили ее, глядя с нескрываемым интересом. Потрясла руками в воздухе, затем прижала пальцы на первом ладу. Закрыла глаза. Ударила по струнам. На весь двор понеслось разухабистое про скотника, который очень, ну просто очень любил коров. Морщинистая рука резко била по струнам. Казалось, весь мир остановился, чтобы послушать бабу Капу.
Подростки в недоумении переглядывались. Прохожие в шоке смотрели на нее, а кто-то, наоборот, подпевал, в восхищении глядя на пенсионерку, с упоением играющую на гитаре. Молодые мамочки в ужасе прикрывали детишкам уши.
Бабка пела, народ охреневал. Народ охреневал, бабка пела. Наконец, морщинистая рука прихлопнула струны. Стало тихо. Она открыла глаза, посмотрела на обалдевших пацанов.
– Эт чё? Про зоофилов, что ли? – оторопело спросил один, беря гитару.
– Это «Сектор газа», село! – бабулька встала, отряхнула юбку. Щелкнула ближайшего пацана по носу, подмигнула и пошла.
– А можно аккорды?! – опомнился подросток с гитарой. Но баба Капа его уже не слышала. Закусив нижнюю губу и кивая седой головой в такт гремящей из наушников музыки, она шла вдоль улицы, размахивая тростью.
