Легкое, почти эфемерное создание опустилось на подол ее бледно-лилового платья. Расправило крылышки:
– Посмотрите, посмотрите на меня. Полюбуйтесь, какая я красавица!
– Красавица, – шепнул ветерок. Крылышки закрылись, но через миг распахнулись вновь. Девушке показалось, что на ее платье сидит другая бабочка. Ее крылышки больше не были прозрачными, они окрасились в цвет темно-вишневого бархата, по которому был рассыпан разноцветный жемчуг. Новое дуновение ветерка, новый взмах крыльев, новое превращение. На перламутровых крылышках бирюзовые, желтые и алые капельки.
– Чудо какое, – наблюдая за игрой бабочки с ветром, проговорила девушка. – Чудо.
– Ма-рим-ба, ты прекрасна! – пропел ветерок.
– Я знаю, – сказала бабочка, сложила крылышки. – Знаю. А вот ты ни за что не угадаешь, какой я буду через мгновение.
– Ни-за-что, – согласился ветер.
Бабочка взмахнула крыльями, взлетела, стала легким, полупрозрачным, эфемерным существом и растворилась в солнечном свете.
– Жаль, что она быстро улетела, – раздался за спиной девушки негромкий голос.
– Жаль, – согласилась она и только потом обернулась. Перед ней крепкий загорелый мужчина. Он улыбается, протягивает руку, представляется:
– Луис Флорес.
– Маримба, – называла она свое имя. Поднялась с травы и звонко рассмеялась. – У вас такой растерянный взгляд, Луис. Вы считаете, что человека не могут назвать Маримба – бабочка? – он пожал плечами.
– Если честно, я только что придумала это имя, когда наблюдала за бабочкой, – призналась она. – Я – Лаура Ромерес.
– Лаура Ромерес? – воскликнул Луис удивленно. Лаура рассмеялась еще звонче, чем в первый раз.
– Для вас было бы лучше, чтобы меня звали Маримбой? Лучше бы, правда? – посмотрела на него исподлобья. – Вы верите, что я – Лаура Ромерес? – он кивнул. – Вы не слишком разговорчивый собеседник, Луис Флорес.
Лаура развернулась, сделала несколько шагов, остановилась. Медленно повернула голову, проговорила таинственным тоном:
– Увидеть бабочку Маримбу непросто. Она слишком пугливое создание. Почему она меня не испугалась?
– Вы ей понравились, – ответил Луис.
– А вам? – Лаура развернулась. Большие серо-синие глаза смотрят на него изучающе. Коралловые губки плотно сжаты. На щеках едва уловимый румянец. Золотые локоны. Бронзовая кожа. Взмах черных ресниц. – А вам? Вам, Луис Флорес?
Он стоит напротив и молчит. Не потому, что не знает, что сказать. А потому, что хочет сказать слишком, слишком много. И это слишком превращается в сургуч, заливший его рот.
– Вы мне тоже понравились, – говорит Лаура. Медленно идет к нему. Останавливается на расстоянии вытянутой руки. Он чувствует аромат масел, которыми натерто ее тело. Видит, как подрагивает жилка на ее виске. Как меняется цвет ее глаз. Они приобретают бирюзовый оттенок, а щеки – цвет темной вишни.
– Ма-рим-ба, – выдыхает Луис.
– Лу-ис, – шепчет она. Они не могут отвести глаз друг от друга.
– Вы дочь Ромереса?
– Жена.
– Вот почему я вас не видел прежде. Вот почему…
– А кто же вы, Луис?
– Я – странник… Нет, скорей я – странствующий рыцарь – Дон Кихот…
– О, умоляю вас, не продолжайте, – Лаура закрыла уши ладошками. – Я не люблю его. А вас готова полюбить… как брата. Нет, – покачала головой. – Зачем мне вас любить? К чему все это, когда любовь земная – бред? – резко развернулась, пошла прочь.
– Мне жаль вас, милая Лаура, – крикнул он ей в спину. – Вижу, вы несчастны.
– Я счастлива безмерно! – крикнула она, не оборачиваясь.
– Вы нелюбимы.
– Вздор, вздор, вздор! – Лаура ускорила шаг.
– Лаура, я могу стать вашим другом…
Она замедлила шаг. Остановилась. Повернулась. Лицо бледное. Глаза потемнели, как небо перед грозой. Голос дрожит:
– Зачем? Украдкой, словно вор, вы в дом Ромерес станете являться? Луис, не стоит притворяться. Давайте распрощаемся теперь… – перевела дыхание. – Теперь, пока любовь меж нами не случилась. Пока я в вас случайно не влюбилась, пока не полюбили вы в меня…
– Но я уже люблю! – воскликнул он. – Люблю Маримбу – бабочку, Лауру, ребенка, женщину… Ужель стрела Амура в вас не попала до сих пор?
Лаура не ответила, потупила взор. Она еще не умела описать своих чувств, родившихся в груди в тот миг, когда она увидела Луиса. Состояние эфемерной легкости было для нее слишком, слишком новым. И это слишком залило сургучом ее рот.
– Молчите вы. А я наоборот весьма болтливым стал от счастья.
Вас видеть – радость. А без вас
День солнечный ненастьем станет.
И если вы позволите, Лаура, я буду издали за вами наблюдать.
И ждать, когда вы со-бла-го-во-ли-те меня заметить.
Когда решите на любовь мою ответить.
– Ни-ког-да, – проговорила она и убежала.
Луис опустился на землю в тени большой агавы. Закинул руки за голову, улыбнулся:
– Вот мы и встретились, Лаура.
Что с нами будет дальше? Что?
Я склонен думать, что – любовь! Хотя…
Случиться может ненависть меж нами.
Ведь вы – жена другого.
Вы… – он взял в руку горсть земли, крепко сжал в кулаке. Вздохнул:
– Да… все мы, к сожаленью, смертны. Все скоро превратимся в прах.
Пусть кто-то раньше, кто-то позже, – разжал кулак. – Ромерес стар. Лаура молода. Я… – отряхнул руку. Поднялся. – Никто не знает, что случится завтра. Никто…
