Как прожить, чтоб не прогореть до основания? Ни разу не ошибиться, ни разу не разочароваться в этом мире. Не застыть в киселе повседневности, не прокиснуть, как старое молоко в холодильнике. Никто на эти вопросы точного ответа дать не может. Сам после смерти, быть может, и поймешь, если будет время на это даже на том свете. Когда живешь, нет времени думать об этом мире. Нет момента осознать, что населяешь, словно бабочка, летящая средь фейерверков.
Нет мгновенья быть живым. Есть время зарабатывать, выпивать, привязываться к гнилым и больным людям, стучать палками по барабанам.
Вечно предвещая кого-то призрачного, перспективного счастья в завтрашнем дне. Дожидаясь от других какой-то отдачи, выгоды, эффективности. Не зря же мы так старались.
Обслуживая низменные потребности, заседая с бутербродом на унитазе и читая умные книжки, чтобы выглядеть разумнее. Стараться не думать о своем экзистенциальном кризисе.
***
Я хочу видеть свои глазами, как лань ляжет подле льва и как зарезанный встанет и обнимается с убившим его. Я хочу быть, когда все узнают, для чего все так было (Ф. М. Достоевский).
***
С глаз долой, тупой иглой и по самым венам.
– Я тут прочитал про внутригрупповой фаворитизм. Только представь, люди презирают друг друга без видимых на то причин, потому что человек напротив них, допустим, не болеет за ту же самую футбольную команду. И так может быть с любыми группами, главное, чтобы они занимались разной деятельностью, даже необязательно враждебной. Интересно, правда?
– Да уж. Но каким боком тут групповуха?
– На самом деле не при делах. Хотя если в одной групповухе только женщины, а в другой парни, то им не все нравится.
– Заебал, пей пиво, Кирюха. Расскажи лучше, как жизнь твоя. Все ли гладко? – заткнул меня Андрей
– Все хорошо вроде как. Наверное, через несколько лет смогу ответить точно.
– Ну ладно.
По идее, я должен радоваться, но накрывало какое-то отчаяние. Быть может, потому, что с утра будет сильно болеть голова, или же потому, что я свернул совсем не туда, где хотел оказаться. Но проще было откинуться и перестать думать об этом.
Всплески холодной воды из бассейна, кто-то скинул девчонку туда, радостные крики, попсовая музыка. Вот она – молодость! Прожигай ее, друг, вопила атмосфера. Да как-то не хочется, может, не в другой раз?
Мне больше по душе проводить ее в другой компании. С дешевым вином, толстыми разукрашенными бабами. Там все гораздо скоротечнее, чувствуется дух авантюризма, еще не все решают деньги. Это все хрупкое и нежное, весьма дорогое.
Кажется, весь дух приключений несколько лет назад находился недалеко от Иркутска. Если вам послышалось слово «сука», вы почти угадали место. Это невзрачный городок металлургов, из труб идет дым, смешанный с мужеством и химикатами. В принципе, во всей Сибири такое, поэтому тут все необычно. Например, сибирская музыка и литература держатся особняком от мира сего. Это все отбилось от своих истоков, начало жить своей жизнью по новым законам и порядкам. Похоже, что так будет даже лучше. Для любителей классики и архаичных книг работают библиотеки и труды великих бессмертны.
Все начало меняться или рождалось новое, когда в один из дней из труб пошли какие-то странные химикаты. Да такие, что нам с Почтальоном вздумалось проверить на горючесть старые «гоповки» какого-то деда! Я утверждал, что они не горят, а лишь тлеют. Почтальону было все равно, может быть, потому, что прозвали его так за любовь к маркам, либо же он тоже не представлял, что могло произойти.
Мы стояли в старом деревянном заброшенном гараже, где валялись эти зеленые штаны. Там была еще гора какого-то мусора, а за стенами дул бешеный ветер. Он кружил пакеты в небе, колючими снежинками резал газетные лица непредусмотрительных прохожих людей. Чтобы спокойно перекурить, приходилось прятаться от этой стихии. Она и сигарету за тебя скурит, и руки все холодом обожжет. Я, закрывая двумя руками свою вечную зажигалку «Федор», поднес ее к штанам. Они совсем не хотели гореть, поэтому я подкинул к ним свой бычок, чтобы наверняка и мы ушли в сторону болота, или же, как ласково говорилось, – «Питера». «Питер» – это для кого-то канализационный колодец, а для нас – место силы.
Спустя полчаса с другого конца города мы увидели высокий черный столб дыма. Сначала показалось, что штаны не могут так гореть, но потом стали всплывать детали. На этих портках были три полоски, а в этой куче еще несколько таких. Поэтому так и ебнуло. Я даже задумался, а не сожгли ли мы часть души какого-то деда-гопника? Если бы в России снимали «Гарри Поттера», то наверняка бы тот, чье имя нельзя называть, спрятал бы часть своей души в дырявых штанах. Потому что кто кроме нас догадался бы их сжечь? Гарри бы даже не подумал про это.
По итогу выгорело несколько гаражей, к счастью, в них был лишь мусор. Полиция пыталась искать этих пидоров, то есть нас, но безуспешно. Да и делала это только для успокоения жителей, ведь на самом деле ничего плохого не произошло, у властей нет денег, чтобы эти помойки убрать, а тут их кто-то сжег. Ну благодать же.
– Эх, как праздник и веселье, только все наоборот. Чем-то мне это даже напоминает апокалипсис: сирены гудят, снег падает и постоянно серое небо над головой, как будто ядерная зима, – порадовался я, пытаясь разрядить обстановку.
– А у меня дед за нацистов воевал, – наверно, уже в сотый раз он сказал это мне.
На протяжении нескольких месяцев мне доводилось разглядывать фотокарточки каких-то похожих немцев. Слушать их биографии, смотреть фильмы. Это настоящий кошмар, но приходилось терпеть, друг как никак.
– Да блядь, Ярик, заебал. Ты хоть обрадуйся или огорчись, мы праздник горожанам устроили! В городе ничего интересного за последние 5 лет не произошло, а тут такое.
– Дед воевал, – с отчаянием сказал он как будто сам себе.
Почтальон, наверное, испытывал самые разнообразные чувства в этот момент. То ли оттого, что мы сожгли такие классные штаны, либо же просто испугался сесть на бутылку правосудия, а может, понял, что его вещи могут так же.
Как только дым рассеялся, а вьюга раскидала пепел нам по шапкам, мы пошли за сигаретами к теть Зое. Это была лучшая женщина в нашей жизни, с ней можно и в карты зарубиться, и чая попить с конфетами, но в этот раз мы шли к ней с бизнес-планом.
– Теть Зой, открывайте! Холодно – пиздец! Сейчас яйца отвалятся! – кричали мы в маленькое окошечко «Эмпориума».
– Опять вы, ладно, заходите, – даже радостно сказала нам теть Зоя.
