История первая. Банка сновидений прозапас
Я пришел на работу как обычно рано утром. Слово «работа» я выговариваю с огромнейшим удовольствием вот уже на протяжении многих лет. Но это отдельная и весьма длинная история. Сейчас не о ней. Итак, я как обычно, пришел на работу. Стряхнул светящиеся крупинки звездной пыли на пороге с плаща и шляпы, определил их на вешалку в углу. Уютно пахло чёрным кофе и корицей – Мирта, пришедшая раньше, уже заварила кофе. Здорово, когда кто-то знает твои привычки и вкусы. Жаль, что она не человек, а то бы женился. Поймав себя на этой крамольной мысли, я довольно глупо хихикнул и принялся за ежеутренний обход.
Из холла вышел в коридор, с одной стороны ограниченный балюстрадой, из него открывался вид на огромный зал – этажом ниже, тесно уставленный стеллажами. Стену самого коридора во всю высоту закрывали стеллажи темного резного дерева. На них, плотно сдвинув ряды, теснясь пузатыми боками, стояли ёмкости самых различных форм. Одни были прозрачными и гладкими, другие – как из резного хрусталя, третьи дымчатые и словно плюшевые на ощупь. И во всех светящаяся мягким светом субстанция: непрестанно изменяющаяся, волшебно перетекающая из образа в образ. Если остановиться и приглядеться, можно увидеть чудесные сны разумных существ: удивительные лица, чарующие пейзажи, разных немыслимых, с точки зрения «нормального человека», существ…
На стеллажах коридора, оббегающего периметр нижнего зала и упирающегося в мой рабочий кабинет, субстанция была самых разных теплых оттенков. Я любил здесь ходить и совершал обходы даже чаще, чем нужно: полки словно были уставлены маленькими фонариками. Глядя на них, я чувствовал, как они согревают душу, делясь своим теплом и счастьем.
Пройдя по коридору, проверив, все ли сосуды на месте, в целости и сохранности, принялся спускаться по широкой лестнице в зал ниже. Это мое бесконечное поле боя: полки уставлены простыми стеклянными колбами, их содержимое серое и грустное. Чаще я предпочитал, чтобы мне приносила Мирта несколько колб на свой выбор, поскольку ощущение безнадежности и обреченности, возникающее при взгляде на них, угнетало меня. А для такой тонкой работы всегда нужен положительный настрой. Но иногда мне всё же приходилось инспектировать и эти стеллажи, проверяя порядок и наличие колб. Бюрократия, везде бюрократия: точность и учет – залог порядка.
Обойдя зал, я выбрал себе на сегодня две колбы и покосился на неприметный ход вниз – туда вела узкая винтовая лесенка с хлипкими металлическими перилами. Нет, не сегодня. После посещения нижнего зала я буду потом весь день нерабочий с больной головой, дурным настроением и ноющим сердцем. Нижний зал я с трудом заставлял себя инспектировать хотя бы раз в месяц. Отлынивая при любой, даже самой крохотной и незначительной возможности. Неправильно это, конечно, но как-то так…
– Привет! – внезапно раздалось почти над ухом, заставив меня буквально подпрыгнуть.
И как я её не заметил? Хотя бы по усиливающемуся аромату кофе и корицы?
– Может спустишься, кофейку попьешь, а то стынет…
Рефлексы, чтоб им пусто было! Наверное, в глазах моей помощницы я в тот момент выглядел настоящим трусом, поскольку взирал на нее с высоты стеллажа, на который вскочил от неожиданности. Ну как, вскочил… я ж не олимпийский чемпион без разбегу прыгать на два с половиной метра в высоту, виновником такого магического результата, как всегда, оказался мой форнит. Помедлив, с подозрением всматриваясь в миловидное личико с нежной серо-перламутровой кожей, я всё-таки плавно спустился, стараясь сохранить остатки достоинства.
– Держи свой кофе! – протянула она мне одну из двух чашек. – Извини, не буду больше так подкрадываться, но ты же знаешь, мне иногда трудно контролировать рефлексы и ходить так же шумно и тяжело, как и вы, люди.
Можно было и оскорбиться, но отсутствие такта и прямолинейность были, кажется, врожденными чертами характера Мирты. И я не стал обращать внимания на обидное замечание, поставив колбы на место, взял чашку: запах корицы, м-м-м, просто блаженство!
– Ну и что на сегодня? Тоже не пойдешь?
– Нет, – покачал я головой, – не пойду. У меня настроение хорошенько поработать, а ты видела, что я творю после посещения нижнего зала.
– Да уж, зрелище не из приятных. Да и последствия тоже. Ладно, сама схожу, не только же мне кофе варить, а? – тут она лукаво улыбнулась.
– Кофе ты варишь изумительный! – с жаром воскликнул я, чувствуя, что гора свалилась у меня с плеч. – Лучшей помощницы и быть не может!
– Ладно, ладно, не захвали, – рассмеялась она, щелчком пальцев заставив исчезнуть свою чашку. – Пойду, обходись пару часиков без меня.
Наблюдая, как она бесшумной, танцующей походкой идет к лестнице, ведущей вниз, я вспомнил о нашей первой встрече. Как же давно это было! Можно сказать, почти на заре моей карьеры демиурга. Я тогда ещё не знал всех особенностей отношений демиургов и впервые столкнулся с тройственностью Бога Времени. Я только-только начал считать его другом и понял, что алогичность поведения вполне в духе существа, который может выбирать в каком времени жить: прошлом, настоящем или же будущем. Не только может, но ещё обладает даром предвидения. Вот только плодами этого дара он ни с кем не делится, принципиально. А ведь если бы он тогда предупредил меня… Мир Мирты можно было спасти. По крайней мере – попытаться спасти. И она прожила бы долгую счастливую жизнь, окруженная любящими и любимыми, под родным жемчужным небом. А так… так она осталась одна во вселенной, попав в мою цитадель в весьма юном возрасте – ершистым подростком, с которым я долго-долго не мог наладить контакт. Но сначала ей было некуда идти, затем она просто не захотела уходить, да и я уже не мог с ней расстаться.
Я взял в руки одну из колб с акварельным зимним пейзажем внутри, пытаясь отвлечься от воспоминаний, но перед глазами всё равно упрямо появлялся образ юной Мирты.
Сначала – скорбящей девочки, которую не утешал весь звёздный водоворот под ногами и не интересовали тайны цитадели, затем мстительной и жутко язвительной девушки, с горем пополам постигающей искусство родового превращения в летучую мышь. А затем – красивой молодой женщины с живым умом, блестящими серыми глазами, копной тёмных непослушных волос, с которыми она постоянно по-женски воевала. Но они в конце концов победили: Мирта оставила прическу в покое, позволяя виться и ложиться локонам как заблагорассудится и только изредка подравнивая. На мой взгляд, её красота от этого ничего не потеряла.
