- Посмотрите-ка, леди Гутун, - окликнула меня Эдит и указала на дорогу. – Кто-то скачет…
Скакал, разумеется, конь. Чёрный, как ворон. А на коне сидел всадник.
Я приставила руку к глазам, чтобы присмотреться против солнца.
- Кто-то чужой, - растерянно сказала Эдит и покрепче перехватила серп, которым была вооружена.
Только чужаков нам не хватало! В придачу к прирезанным овцам. А может, он из тех, кто напал ночью на отару?
- Он один, не страшно, - сказала я девушкам, что вместе со мной вышли осмотреть луг, на котором ночью произошло побоище. - Но всё-таки будьте настороже.
- Пусть только сунется, - сказала Ракель, угрожающе подняв серп.
Мы продолжили пересчитывать мёртвых овец, но я украдкой следила за всадником. Я очень надеялась, что он проедет по дороге дальше, но чёрный конь замедлил шаг, а потом повернул к нам.
- Девушки, - сказала я предупреждающе, и мы быстро собрались вместе, держа серпы и ножи.
Всадник подъехал ближе и сразу понял наш настрой. Он поднял руки ладонями вперёд, показывая, что ничего не замышляет, но над его правым плечом поблескивала крестовина меча, поэтому жест миролюбия меня не слишком успокоил.
- Добрый день, красавицы! – окликнул нас всадник. – Я правильно еду в замок Сегюр?
Девушки невольно выдали меня – сразу повернулись ко мне, но я не торопилась отвечать.
- Зачем вам туда? – спросила я, внимательно разглядывая мужчину.
Он был не слишком молод, но ещё далеко не стар. И, несмотря на меч, ничуть не походил на благородного рыцаря. Вместо кольчуги на нём была шёлковая чёрная рубашка, а волосы он отрастил до неприличной длины – они падали ему на плечи, неровно подрезанные, спутанные, явно не часто встречавшиеся с гребешком. Волосы были русые, выгоревшие на макушке и вокруг лица до золотистых прядей. И лицо у него было не как у рыцаря из баллад. Никакой томной бледности и печальной аристократичности. Наоборот - физиономия тёмная от загара, щетина на щеках и подбородке, и кривая ухмылка, в довершение ко всему.
Он исподлобья осмотрел луг, где серыми холмиками лежали десять убитых овец, мазнул взглядом по нашему маленькому отряду, и подбоченился, оглядев меня с головы до ног.
Я знала, что ничем не выделяюсь среди девушек-вилланок. На мне было такое же простое платье из некрашеной шерсти, а на голове до бровей был повязан платок, так что не видно волос.
- Ты тут старшая? – спросил всадник довольно дружелюбно. – Вообще-то, куда я еду и зачем - не твоё дело. Но я отвечу. Мне надо в Сегюр, к леди Маргарет. Я везу ей письмо от отца и никому не угрожаю. Так что просто покажите дорогу.
Я невольно облизнула губы.
Письмо от отца! Ну надо же!
- Милорд Сегюр был убит на войне полгода назад, - произнесла я твёрдо, пытаясь взглядом сказать всаднику, какой он враль.
- Да, - коротко ответил он и перестал ухмыляться. – Это последнее письмо. Он написал его перед смертью и попросил меня вручить леди Маргарет лично. Я и так слишком долго сюда добирался, и не хочу больше медлить. Покажи дорогу, я заплачу, - он достал из кошелька медную монетку и бросил мне.
Монетка ударилась мне в грудь и упала, потому что я не сделала попытки поймать её. Всаднику это не понравилось, и он нахмурился.
- Ты такая гордая или требуешь, чтобы заплатил больше? – спросил он, уже не скрывая раздражения. - Девушки! Мне всего лишь нужна дорога на Сегюр. Это такая тайна?
- Никакой тайны, - ответила я спокойно. – Езжайте прямо, добрый сэр, на развилке поверните налево и доберётесь прямиком до замка.
- Ну вот, - проворчал он, - а столько разговоров.
Он достал ещё монетку и бросил, не глядя, к моим ногам. Потом развернул коня и погнал его к дороге.
- Небеса святые!.. – приглушённо ахнула Эдит.
Я не ахала, но тоже была поражена. Вместо меча за спиной у мужчины висела восточная сабля с широким клинком. Такого чуда в наших краях никогда не видели, только на картинках, где были нарисованы сарацины, бегущие с поля боя.
По спине пробежал холодок, стоило лишь представить, как эта сабля со свистом рассекает воздух. Больше похоже на орудие мясника, чем на оружие благородного воина. А кто сказал, что этот… благородный?
- Зачем вы солгали, миледи? – спросила Ракель, утирая вспотевший лоб.
Сейчас было вовсе не жарко, так что вспотела она от страха, не иначе.
- Зачем вы отправили его длинным путём? – повторила Ракель, волнуясь.
- Чтобы успеть встретить, - сказала я сквозь зубы. – Будьте здесь, я в замок. Оттуда пришлю телегу, овец надо перевезти.
- Я с вами, - тут же сказала Эдит, но я только отмахнулась.
С ней я не доберусь до Сегюра и за час. А я не хотела медлить.
Фу ты! Повторила слова этого… с саблей. И с письмом.
Правда ли, что у него письмо отца? Что ж, к вечеру узнаю.
Я припустила с луга бегом и не останавливалась, пока через полчаса впереди не показались каменные стены с башенками-бойницами. Только тут я позволила себе перейти на шаг и отдышалась.
Кормилица не ожидала меня так рано, и сразу поняла, что что-то произошло.
- Миледи? – она бросилась ко мне через двор, едва я вошла в ворота.
В руках у неё была плоская корзинка – наверное, собиралась идти в курятник, собирать яйца.
- Где Малькольм? – спросила я, ещё не совсем отдышавшись.
- В овчарне, - испуганно ответила она. – А что случилось? Почему вы одна?
- Ничего не случилось, - успокоила я её, потому что один заезжий проходимец – это, и правда, не событие. – Надо телегу отправить на луг, там десять зарезанных овец.
- Десять! – кормилица огорченно прицокнула языком. – Чтобы руки отвалились у того, кто это сделал!
- Да уж, - пробормотала я, отправляясь в овчарню.
Я не слишком торопилась, но и не слишком мешкала. Часам к шести вечера на всех башнях замка уже стояли мужчины с арбалетами, Малькольм собрал своих людей во дворе, сам вооруженный до зубов, а я распустила волосы, причесалась и надела своё единственное нарядное платье, которое сшили ещё до войны. Платье было из красного шёлка, с нижней юбкой из золотой парчи. Я давно не надевала его, и обнаружила, что оно стало очень свободно в талии – работа на пастбище в последние два года не прошла бесследно. Пришлось затягивать пояс потуже, а ещё – напудрить лицо, чтобы загар был не слишком заметен.
Мы уже зажгли факелы, когда на дороге показался чёрный конь.
Махнув рукой, я дала знак приготовиться, и поднялась на второй этаж, встав сбоку от окна, чтобы видеть и слышать всё, что будет происходить во дворе, но оставаться незамеченной.
Не прошло и четверти часа, как по камням застучали конские копыта, и во двор въехал уже знакомый мне мужчина с восточной саблей. Его шёлковая рубашка была покрыта пылью, как и лицо, он лениво перебросил ногу через луку седла и спрыгнул на землю, словно не замечая арбалетов, нацеленных на него, и Малькольма, который от усердия обнажил сразу два кинжала.
