Ну что я могу сказать? Пустошь – она, как это говорится в моем прошлом мире, и в Африке пустошь. Конец августа. Казалось, палящее солнце поставило перед собой задачу сжечь и расплавить все вокруг. Раскаленный воздух и вечное марево, висящее в небе. Желтая трава, которую треплет ветер. Повезло, что вихрь был достаточно сильным и, как ни странно, немного прохладным. А еще лучше, что в нашей карете жары-то и не чувствовалось. Как мне объяснила Уна, в ней применялось какое-то хитрое заклинание вроде кондиционера. Позволить его себе могли только дворяне и зажиточные купцы. Сергей Игнатьич вовремя позаботился, за что я был ему безмерно благодарен. Без этого магического кондиционера мы бы вообще никуда не доехали.
Зато во время выходов из кареты, чтобы отлить или перекусить на свежем воздухе, я ощущал себя словно в Египте. Ездил туда, помнится, по молодости… Тогда меня все устраивало, но жара хороша вместе с морем, пляжем и знойными цыпочками. А когда степь или пустыня – хоть вешайся. Зато пара выбранных Велемиром охранников не испытывали проблем с жарой, сказывалась привычка постоянной работы в полях. Носители исконных русских имен Семен и Тимофей имели тридцатые уровни и были высокими богатырями с косой саженью в плечах. Лучшие мечники Неряхино и отличные стрелки. А Степка – еще и маг воздуха.
Дорога должна была занять шесть дней. На пути к Москве лежал еще один город, где мы должны были заночевать – Владимир. Я даже был там несколько раз в прежнем мире во время тура по Золотому кольцу… Хорошо раньше было! Много путешествовал, мечтал, а теперь… а теперь будет еще лучше! Вот и сейчас сравню старый и новый города.
В пути я в основном читал учебники из поместья, а Уна откровенно скучала. Не удовлетворившись моими бесконечными «угу» и «ммм» на свою болтовню, она переключила все внимание на Мин. Не знаю как, но у китаянки куда лучше получалось глубокомысленно кивать в ответ на монологи феи и вовремя всплескивать руками. Я даже начал немного завидовать.
Еще один наш сопутешествователь – Марфа. Служанка то и дело выскакивала из кареты. На ее хрупких плечах лежало обеспечение нашего отряда завтраком, обедом и ужином, а также уход за лошадьми.
Сама поездка протекала спокойно. Еще бы, караван охраняли две сотни отборных воинов и магов. Пара офицеров, проезжающих мимо нашей кареты, перешли рубеж в сорок уровней, а среди наемников не было никого ниже тридцатки.
На обеденный привал мы остановились у небольшого оазиса. По какой-то причуде природы, место нашей стоянки представляло собой огромную поляну, окруженную редким лесом. В ее центре вырыли искусственный водоем, вдоль берегов которого расположился десяток колодцев. Судя по многочисленным кострищам и разбросанному всюду мусору, место пользовалось популярностью. Единственным запретом была рубка деревьев, чуть ли не под страхом смертной казни.
Для «голубой крови» – аристократов, к которым относился и я – соорудили отдельную VIP-стоянку. Ее огородили небольшим бортиком, а от солнца поставили специальные навесы. Мы выбрали место с краю, ведь в центре уже устроились сестра и брат Бутурлины. Ирина явно обрадовалась, увидев меня живым и здоровым, и мы обменялись кивками. Ее же братец сразу нахмурился. Понятно, сволочь. Думал, что я копыта отброшу? Посмотрим еще, кто кого! Ира бросала на меня украдкой какие-то нечитаемые взгляды, но я решил не обращать на нее внимания. Остальные аристократы, которых я и не знал, думаю, были свитой Бутурлиных. Они устроились рядом с ними и вели себя настолько подобострастно, что мне стало противно за ними наблюдать.
Тем временем Марфа накрыла стоявший здесь же сбитый из бревен небольшой стол, за которым мы разместились с большим комфортом…
Казалось бы, мы находимся в походе, и еда должна быть простой, без изысков, но Марфа сотворила настоящее кулинарное чудо. Никакой копченой курицы, поникших огурцов и воняющих яиц – мы отобедали перепелами на миниатюрных вертелах с запеченной картошкой и свежим салатом в хрустальной посуде, на вкус напоминающий крабовый, только из настоящих членистоногих. А на десерт нас ожидал меренговый рулет с вишневой начинкой.
Марфа немного засмущалась, но после моих уговоров присоединилась к трапезе и, зардевшись, принимала заслуженные похвалы от всего нашего небольшого отряда. Наверное, мы нарушили какие-то аристократические правила, иначе как еще истолковать удивленные взгляды наших соседей и удивление Мин, но мне было откровенно наплевать. Я всегда искренне полагал, что заводить со слугами близкие отношения и в критический момент не получить удар в спину куда лучше, чем немного чешить свое эго разницей в происхождении и богатстве. Тем более мы делили одну постель!
Как поведала смущенная служанка, Сергей Игнатьич выдал ей целое состояние на дорожные расходы и заказал специальный продуктовый караван для снаряжения кареты перед нашим отъездом, чтобы барин «не ударил в грязь лицом». И, похоже, у него получилось: те же прихлебатели Бутурлиных кидали на нас завистливые взгляды. У них, конечно, тоже не солонина с пшеном была, но до нашего стола им было далеко.
Под конец трапезы чета Бутурлиных все-таки созрела до того, чтобы уделить нам внимание. Подошли они оба. А за их спинами встала вся остальная аристократическая тусовка.
– Приветствую, Александр, – даже на удивление вежливо произнес Всеслав Бутурлин, хотя разочарование в его голосе чувствовалось за милю.
«Он прямо-таки расстроен, что тебя не отравили», – съязвила в моей голове Уна.
«Знаю, – ответил ей я, – это и так понятно».
«А твоя новая рабыня явно рада, – не унималась фея, – улыбнись ей, что ли, подмигни… Или воздушный поцелуй пошли! Измаялась ведь, бедняжка».
«Уна, помолчи!» – строго приказал я, но сидевшая рядом со мной фея лишь загадочно улыбнулась и продолжала спокойно смотреть на стоявших перед нами аристократов.
– И тебе привет, – кивнул я, улыбнувшись в ответ робко смотревшей на меня Ирине.
– Поздравляю. Далеко не все могут учиться в Московской академии, так что ты должен благодарить своих родителей за это! – тем временем произнес Всеслав, и только после этого до него дошло, где мои родители и благодаря кому я их лишился. Надо отдать должное наследнику Бутурлиных: он лишь слегка побледнел, но внешне уверенности не растерял.
Откровенно говоря, родителями они были не мне, а моему реципиенту. Я вообще их не знал и не переживал за них. Но со злобой, поднявшейся во мне после этих слов, я ничего поделать не мог. Для прошлого Александра это была тяжелая травма, и она перешла по наследству ко мне. Оставалось только последовать велению остаточных чувств.
