..Объявляется регистрация на рейс …Выход на посадку у стойки номер… Объявляется…
– Вы мне не тот билет даёте – это обратный.
– Ой, извините
– Постойте. Так вы что – сейчас же обратно вылетаете?
– А разве нельзя?
– Я всё же не понимаю, вы что – даже в город не выйдете?
– Не выйду. Не хочу.
Контролёрша нажала кнопку-рычажок и за разговором на своем мониторе стал наблюдать сотрудник ФСБ. Пассажир, конечно, приятный и вежливый, и документы у него в порядке, но что это значит – погулять по Шереметьево без выхода в город? Долго и нудно заполнять анкеты в консульстве, предоставлять справки и фото для получения российской визы, купить билет бизнесс класса и… погулять по аэропорту??
ФСБшник, глядя в монитор, прослушал конец разговора и негромко произнёс в микрофон:
– Девочки примите клиента с четвёртой. 56 лет, телосложение спортивное, куртка холщовая, оторочена кожей, светло-коричневые ботинки, волосы русые, густые – возможно парик.
Когда-то в зале выдачи багажа приходилось держать несколько сотрудников «семерки» и непременно обоих полов, чтобы при необходимости сопроводить объект и в туалет. Теперь же удалённое видеонаблюдение организовано так плотно, что «водить» клиента по территории стало не сложнее игры в компьютерную стрелялку, хотя и живая наружка тоже применяется.
В зале прибытия пассажир был принят операторами камер, доведен и передан на таможенный контроль, где его основательно досмотрели настоящие таможенные контролёры и фсбшники, работающие «под таможенным прикрытием», ничего не нашли и выпустили в город. Однако в Москву, как и обещал, странный пассажир не поехал, а начал бродить по зданию аэропорта, пристально вглядываясь в стеклянные двери, лестницы и проходы. Такое его поведение запустило целую государственную машину – за ним уже ходили оперативники службы наружного наблюдения, велась запись с камер, были срочно затребованы персональные данные из анкеты-обращении за визой. И только пожилой инженер-установщик, служивший когда-то давно в КГБ и поэтому имевший допуск к мониторам, угрюмо сказал:
– Он вспоминает. Вспоминает и сравнивает.
– Что вспоминает? С чем сравнивает?, – с некоторым раздражением спросила капитан ФСБ – старшая смены операторов, но бывший кгбшник уже отвернулся чтобы уйти. С возрастом он стал раздражительным и старался избегать ненужных конфронтаций.
– Что он вспоминает?, – не отстаёт начсмены.
– Строитель это. Скорее всего из «Рютебау».
– А это что такое?
– Фирма, которая строила аэропорт. Его немцы строили. Из ФРГ. Фирма «Рютебау».
– Хмм.. Не знала.
Вот ты ж курица, – подумал с грустью пенсионер, – в хорошие времена тебя, такую безмозглую, Женя дальше техника бы не продвинул. Но давным-давно нет Жени-начальника. Сгинул где-то в Афганистане ещё в восьмидесятых. Да и самому надо бы уже на покой – аритмия, да ещё мерцательная. Какое слово-то противное…
Человека на экранах мониторов он не узнал, хотя эти вот густые волосы кого-то отдаленно напоминали, кого-то из далекого прошлого.
А между тем, побродив полтора часа по аэропорту, пассажир направился к стойке регистрации, вновь, уже в обратном порядке, прошел таможенный и паспортный контроль и вот он уже медленно поднимается на второй этаж в зоне вылета.
Прямо здесь, где кончается лестница, когда-то был валютный бар, хорошо известный уходящей московской элите. Здесь наливались пивом из диковинных алюминиевых банок советские спортсмены, сосредоточенно жевали бутерброды с икрой дипломаты, тут заказывал зеленый чай поэт Евтушенко и холодную водочку Володя Высоцкий. Весь цвет, вся богема, все те, кого через много лет назовут глупым иностранным словом «селебрити» проходили у этой стойки.
– Весь «Голубой Огонёк», – смеялась белозубая барменша Анна Грачева.
Анька… Одинокий пассажир вдруг почувствовал слабость. В баре пусто – он выбрал столик с краю, сел и бросил сумку на соседний стул. К нему неспешно подошел выбритый до синевы, военного вида бармен. Он хотел сказать посетителю, что сейчас здесь технический перерыв, что стулья вовсе не предназначены для багажа и даже уже поднял палец чтобы указать на лежащую сумку Mulberry, но тут у клиента зазвонил телефон и тот стал вежливо и негромко что-то объяснять по-немецки, а бармену ничего не оставалось кроме как молча вернуться за стойку. Минут через пять посетитель закончил разговор и задумался, глаза его сканировали помещение пытаясь зацепиться за былое. Увы, зацепиться было не за что – это, конечно же, был уже совсем не тот бар. Исчезли изогнутые диваны, смешные, совсем не барного типа стулья у низкой и широкой стойки. Да и самой стойки больше нет – теперь это скорее ресторан.
Кольцо! Конечно же кольцо! Где она – эта дыра, оставшаяся от сбитого пробкой от шампанского «бронзового» кольца с потолка? Весь потолок аэропорта был сделан из этих колец – они лепились друг на друга и как бронзовые соты нависали над тысячами суетящихся пчел-пассажиров. Это было визитной карточкой Шереметьево – ни в каком другом аэропорту, да и, наверное, ни в каком другом здании страны не было такого. Но нет уже никаких колец – это теперь совсем другой потолок – где-то натянутый, где-то панельный.
