Не будите кошку спозаранку – первое правило, которое следует усвоить всем, кто не хочет остаться без головы. Но один самоубийца в моем окружении все-таки нашелся, да еще рискнул стащить с меня одеяло, когда на улице даже толком не рассвело.
– Бас… родная, просыпайся, – интимно прошептал хрипловатый мужской голос. Жаль, что его обладатель мудро остался вне досягаемости моих длинных и временами когтистых рук. – Ба-а-ас… открой глаза, ты нужна мне для очень важного дела-а.
– Иди в бездну, Ниал! – рыкнула я, сворачиваясь клубком и не намереваясь вставать раньше полудня. Но «самоубийца» не ушел. Более того, взял гусиное перышко и принялся легонько щекотать мои голые пятки. Долго так, настойчиво…
Я сперва поджала ноги под себя. Затем уползла на другой край кровати. Лягнулась. Снова рыкнула. А когда стало ясно, что от меня не отстанут, неохотно села и, откинув с лица растрепанную черную челку, мрачно уставилась на стоящего в дверях негодяя.
– Ниал, ты рискуешь остаться без хвоста!
– Прости, моя прекрасная леди, но дело не терпит отлагательств, – повинился «самоубийца», смиренно склоняя бритую голову и молитвенно складывая руки на груди. Из одежды на нем были только свободные шелковые шаровары и длинная, доходящая до колен, бесстыдно распахнутая спереди белоснежная туника, которая открывала прекрасный вид на широкую, лишенную всякой растительности грудь и подтянутый живот.
Гость был уже немолод, но все еще силен, на редкость хорош собой и весьма искусен в любовных играх. А еще он был оборотнем. Если точнее, котом. Горным. Высоким, смуглокожим, мускулистым и весьма соблазнительно смотрящимся в небрежно наброшенном на плечи жреческом одеянии.
Раздетым он, правда, нравился мне гораздо больше, но, видимо, в храме и впрямь случилось нечто из ряда вон выходящее, раз его настоятель не только вырядился в торжественные белые одежды, но и посмел разбудить меня раньше времени.
– Ты позволишь? – едва заметно улыбнулся Ниал, и в его руках, как по мановению волшебной палочки, появился такой же шелковый, только черный с золотым шитьем, халат.
Я пригладила короткие волосы и вздохнула.
Ночь без преувеличения была великолепной. Как и предыдущие сто ночей, которые я провела в этой постели и именно с этим мужчиной. Ниал оказался хорош во всем – страстный, гибкий, выносливый… жаль, конечно, что надолго выходить за пределы храма ему не позволено. Но, на его счастье, соблюдать целибат богиня Кхеметт[1] своих служителей не обязывала, так что, оставаясь преданным ее жрецом, Ниал не был лишен радостей жизни. И я этим нагло пользовалась.
– Что случилось? – проворчала я, неохотно выбираясь из постели и поворачиваясь спиной, чтобы любовник мог набросить халат.
– У нас гости, – кратко сообщил жрец. – Они пришли к богине за помощью.
– Ну и ладно. Мне-то какое дело?
– Они очень настойчивы.
– Ну и пусть настаивают дальше, – нахмурилась я, запахивая полы халата и поворачиваясь к жрецу. – Неужто ты только из-за них разбудил меня посреди ночи?
– На этот раз у нас непростые гости, Бас, – тихо сообщил Ниал, отводя глаза. – Сегодня в храм нагрянули волки. И я думаю, тебе стоит на них посмотреть.
Волки… Не могу сказать, что наши виды открыто враждуют, но все же лохматые – довольно сложное в общении племя. Они гораздо сильнее, крупнее и агрессивнее нас. Предпочитают держаться вместе, тогда как мы по натуре одиночки. Живут чаще стаями: либо с себе подобными, либо с людьми, которых тоже иногда признают за членов стаи. Бесконечно с кем-то воюют. Куда-то стремятся, спешат, суетятся. Испокон веков испытывают тягу к всевозможным железкам, весьма неплохо умеют с ними управляться. Соответственно, слывут прекрасными воинами, и если кому-то служат, то служат на совесть. В том числе и поэтому в людских землях волков ценят выше нас.
Конечно, нельзя утверждать, что они – полная наша противоположность, но мы действительно очень разные. И лично я не люблю волков. А уж в храме исконно нашей богини делать им совершенно нечего.
Прошлепав босыми ногами по каменному полу, я выбралась из комнаты и следом за Ниалом потопала в сторону главного зала.
В королевстве Арания, а точнее, в ее столице, куда меня занесло три с небольшим месяца назад, храм богини Кхеметт был один-единственный. Да и вообще в мире, который мы называли Оллор, их было построено очень немного. Не такая уж значимая наша Кхеметт, чтобы в каждом населенном пункте ей отстраивали по святилищу, как, скажем, верховной богине Иллари или ее божественному супругу Роттару. Если уж совсем точно, то Кхеметт относили к категории младших богов. Зато она была единственной в своем роде. Богиня-кошка. И именно поэтому волкам было делать нечего возле ее алтаря.
Главный зал встретил нас тишиной и прохладой. Он был не очень велик – всего-то с купальню зажиточного купца. Довольно скромно отделан. Погружен в вечный полумрак. И лишь две полыхающие огнем чаши у входа освещали стоящую в центре статую величественной и прекрасной Кхеметт.
Впрочем, прекрасной ее называли исключительно жрецы и те, кто ей поклонялся, а остальные обращались просто по имени. Это, к слову, не возбранялось – наши боги не требовали особых почестей и спокойно относились к вопросу чужих предпочтений. Хочешь – поклоняйся одному богу. Хочешь – сразу десяти. А хочешь – ни в кого не верь и барахтайся по жизни самостоятельно, надеясь исключительно на свои силы.
Так вот, Кхеметт…
Остановившись при входе, я окинула статую быстрым взглядом и мысленно вздохнула.
Сколько раз тут бывала, но внешний вид богини и сейчас вызывал у меня противоречивые чувства. Ростом почти до потолка и изваянная из черного камня, Кхеметт выглядела как женщина, к плечам которой кто-то из озорства приделал кошачью голову. Стройное женское тело – и вдруг звериная морда с торчащими на макушке треугольными ушками. Изящная фигура, а сверху – пуговка звериного носа и длинные кошачьи усы. Понятно, что люди пытались изобразить Кхеметт сразу в двух ипостасях, но все же было в этом что-то неестественное. Порой даже пугающее. Как по мне, лучше бы ей нарисовали два лица, по одному на каждую ипостась, но народу, как ни странно, нравилось. К тому же тщательно отполированный камень придавал статуе загадочный блеск. В золотых глазах играли блики от зажженных неподалеку чаш. Обведенные такими же золотыми линиями губы были плотно сомкнуты и казались поджатыми… но это сейчас, в темноте. А поутру, когда на них попадали первые солнечные лучи, игра света и тени создавала весьма правдоподобную иллюзию усмешки.
М-да. Но такова уж наша кошачья натура: коварная, двойственная и многим непонятная. И такова же кошачья богиня – милосердная и одновременно жестокая, своенравная и непостоянная, как море.
