Алексей Потехин - Бедные дворяне

Бедные дворяне
Название: Бедные дворяне
Автор:
Жанр: Литература 19 века
Серия: Проза Русского Севера
ISBN: Нет данных
Год: 2019
О чем книга "Бедные дворяне"

«Бедные дворяне» – один из лучших романов известного русского писателя Алексея Антиповича Потехина (1829–1908), ярко изображающий старинный помещичий быт времен крепостничества с его праздным разгулом, попрошайками-приживальщиками, лакеями и шутами.

Бесплатно читать онлайн Бедные дворяне


© ООО «Издательство „Вече“», 2019

© ООО «Издательство „Вече“», электронная версия, 2019

Часть первая

I

Ранние весенние сумерки давно наступили. Сквозь маленькие окна крестьянских избушек деревни Мешкова замелькали огоньки от зажженной лучины. В одной отдельно стоящей и так называемой сиротской избушке, маленькой, уютной, также светился огонек, но не от лучины, а от тонкой сальной свечи, воткнутой в изломанный медный подсвечник. Огонек этот, слабо освещая внутренность избы, давал возможность заметить, что здесь обитало не простое крестьянское семейство: стены избушки были оклеены внутри бумажными обоями, правда, очень дешевыми, и разного рода и рисунка, как бы собранными из остатков, оказавшихся лишними при оклейке комнат какого-либо другого дома; поперек избы шла перегородка, отделяя обыкновенную русскую печь с большим устьем и приделанным к ней голбцем[1]; в переднем углу на тябле[2] стояло несколько икон: одна из них – в серебряной ризе, и была украшена цветами бархатцов, которые в настоящее время повяли и вполовину облетели. Тут же на тябле пред образами стояла из синего стекла лампада, зажигаемая, вероятно, накануне больших праздников. В переднем углу помещался стол, выкрашенный краской, постертой в некоторых местах от частого мытья и вытиранья. На одной стене между окошечками висело крошечное зеркальце.

Лавки по стенам и два стула с высокими спинками, из точеных столбиков, с соломенным сиденьем, выкрашенные черною краскою, дополняли убранство небогатого жилища, отличавшегося во всем какою-то изысканною чистотою и опрятностью, доходившею почти до чопорности, так что и пол, и потолок, и лавки, казалось, блестели и были вылощены. У стола сидели две женщины. Одной было лет под пятьдесят; другой около 20; обе они были одеты не по-крестьянски: на старшей – поношенный ситцевый теплый капот, голова повязана темным бумажным платком. Младшая – с открытою головою и волосами, заплетенными в одну косу, распущенную по спине, была одета в клетчатое холстинковое платье. Это были мать и дочь, единственные обитательницы описанного жилища. Мать пряла пряжу, медленно и старательно выводя тонкую нитку, которую она потом с какой-то любовью и заботливостью навивала на веретено. Дочь плела кружева, весело побрякивая коклюшками. Тонкие черты лица старушки, приветливое, хотя в то же время и несколько лукавое выражение ее лица, какая-то степенность и даже некоторая важность в ее манерах с первого взгляда могли расположить к ней всякого, и ясно говорили, что это была в свое время женщина красивая, умная, с сознанием собственного достоинства и, как говорится, себе на уме. Дочь казалась совершенно не похожею на нее – гораздо больше ростом, гораздо мужественнее и вообще как-то грубоватее матери, но, что называется, девушка кровь с молоком. По белизне ее рук и свежему цвету лица безошибочно можно было заключить, что девушка росла если не неженкой, то любимой матушкиной дочкою, которая не знала ни большой нужды, ни заботы и не изнурялась непосильным трудом.

Прасковья Федоровна – так звали мать – была вольноотпущенная от помещицы деревни Мешкова, ее бывшая фаворитка, горничная, потом доверенная ключница и наперсница. Несколько времени назад барыня отпустила ее на волю, за ее продолжительную и верную службу, и отпустила не кое-как, не с пустыми руками: своим барщинным мужикам приказала она срубить для нее даром, бесплатно, избушку, на которую пожаловала тридцать бревешек из собственных дач; дочери дала из собственного гардероба два поношенных ситцевых и одно почти новенькое шерстяное платье; на разживу и засвидетельствование в суде отпускной дала синенькую бумажку и впредь приказала обращаться к себе со всякой нуждою, обещаясь ни в чем не оставить. И, надо правду сказать, действительно не оставляла: оклеивали в господском доме стены – барыня все обрезки от шпалер приказала отдать Прасковье Федоровне, перекладывали в доме печь – все негодные изразцы и годные еще обломки кирпича были отосланы к ней же, чтобы и у Прасковьи Федоровны была изразцовая лежанка; сломается ли старый медный подсвечник, отобьется ли горлышко у чайника, или ручка у чашки, или край у тарелки, одним словом, как только вещь сделается негодною для господского употребления, – тотчас же она отсылалась во владение Прасковьи Федоровны. И как дорого ценила, как искренно была благодарна она за все эти барские подарки! «Какой бы другой господин, говорила она, стал помнить да думать о вольном человеке? Другой бы сказал: будь доволен и тем, что на волю-то отпустили; а у меня, по милости госпожи моей, что ни есть в доме, все не купленное, разве только что самовар купила, да что поценнее, подороже, а то все – господское: всякий последний пустяк».

И барыня со своей стороны тоже была довольна своей бывшей ключницей. «За то люблю Параню, – говаривала она, – что чувствует. Что-что она теперь вольная – она и теперь готова служить мне, как своя раба крепостная: только пошли да позови, так что угодно, на все готова. А пожалуешь что, так свой крепостной не станет так благодарить да превозносить, как она… Вот каких я люблю, таким мне не жалко ничего и дать, потому – вижу, что чувствует человек, понимает. Вот еще жениха буду приискивать хорошего ее Катерине; а замуж будет выходить, свое старое шелковое платье дам в приданое, непременно пожалую, хорошее платье подарю».

Прасковья Федоровна даже сначала огорчилась и несколько обиделась, когда барыня объявила ей, что намерена дать ей вольную…

– Чтой-то, Матушка, не угодна, что ли, я вам стала? – говорила она со слезами на глазах.

– Нет, Параня, ты мне угодна, я твоей службой довольна, за то тебя и хочу наградить.

– Матушка, я и без того вами много довольна, и без того всем награждена.

– Знаю я, что тебе, может быть, вольной и не надо, тебе и без нее у меня хорошо, да я даю тебе вольную для примера другим: другому бы и хотелось получить, да не получит, потому не стоит; не умел еще заслужить, – так пусть поучится… И опять: для тебя не нужна вольная – так дочь за нее спасибо скажет.

И Прасковья Федоровна приняла вольную только ради дочери. Само собою разумеется, она очень хорошо понимала, что как ни хорошо ей у барыни, а на воле будет лучше, – уж тем одним лучше, что она сама себе будет барыня, сама себе и слуга, а ведь «барская милость до порога» – говорит старинная пословица. Да и как можно: то ли дело вольный человек? Что захотел съел, куда захотел пошел, нужно – работай, а захочешь – и отдышку себе можно дать. Конечно, все это очень хорошо, понимала Прасковья Федоровна; но, получая из рук барыни отпускную и прощаясь с нею, горько плакала, и дочери наказывала, чтоб и она тоже плакала, как можно больше убивалась.


С этой книгой читают
Федор Александрович Абрамов – русский советский писатель, один из наиболее известных представителей «деревенской прозы», признанный еще при жизни классиком русской литературы. Его произведения многие годы служили «духовными маяками» для нескольких поколений россиян.Повести, представленные в данном издании, рассказывают о судьбах русских людей, о русской деревне, но это не просто истории жизни, это более всего истории характеров, рассказы о том, к
В своих рассказах известный русский писатель Фёдор Александрович Абрамов соотносит временное и вечное, индивидуальное и общечеловеческое, ведёт читателей от конкретных событий, эпизодов и фактов к размышлениям о трагизме русской истории, о противоречиях народной души, об опыте каждой прожитой жизни.Наряду с рассказами в книгу включены циклы «Трава-мурава» и «Были-небыли», подготовленные по рукописям писателя.
В книгу известного современного прозаика включены произведения, повествующие о жизни на Русском Севере – о современных поморах, населяющих берега Белого моря. Это достоверный, правдивый рассказ о людях, живущих в суровых условиях, о их быте, истории, обычаях, об испытаниях, выпавших на их долю за последние сто лет.Автор книги – сам коренной помор, носитель местных обычаев и языка.
Роман известного российского писателя-мариниста Николая Черкашина «Одиночное плавание» рассказывает о моряках Северного флота. Холодная война вывела их подводные лодки не только в Ледовитый океан, но и в Северную Атлантику и даже в Средиземное море. Это непридуманная история о жизни отважных героев – офицеров, мичманов, матросов экипажа подводной лодки «Б-410».Николай Черкашин – в прошлом офицер-подводник, участник дальних морских походов, автор
Вторая часть книги выдающегося русского поэта и переводчика Станислава Викторовича Хромова «Поэзия Канады» посвящена поэзии Эмили Полин Джонсон (Emily Pauline Johnson). Эмили Полин Джонсон (Текахионуэйке), канадская поэтесса, писатель и актриса. Ее отец был потомственным вождем могавков, а мать была английской иммигранткой.Поэзия Джонсон была опубликована в Канаде, США и Великобритании, и она была среди поколения широко читаемых писателей, которы
Эмиль Золя – один из столпов мировой реалистической литературы, основоположник и теоретик натурализма, увлеченный исследователь повседневности, страстный правозащитник и публицист, повлиявший на все реалистическое направление литературы XX века и прежде всего на школу «новой журналистики»: Трумена Капоте, Тома Вулфа, Нормана Мейлера. Его самый известный труд – эпохальный двадцатитомный цикл «Ругон-Маккары», раскрывающий перед читателем бесконечну
Социально-психологический роман «Преступление и наказание» признан шедевром в мировой и русской литературе и остается актуальным произведением, включенным во все школьные и университетские программы. История студента Родиона Раскольникова экранизировалась более двадцати пяти раз. Задуманный как «психологический отчет одного преступления», роман Достоевского предстает грандиозным художественно-философским исследованием человеческой природы, которо
В любом столетии, в каждом векеМожно отыскать одного и того же человека,Как близки помыслы и схожи мысли,Как одинаковы в разумах их числа.Времена остаются, люди меняются,Времена меняются, люди остаются,Как прежде и как часто суждено им вернутся,Как бы время людей не каверкало,Ведь дьявол придумал зеркало.
Вы держите в руках первую книгу из серии «Бессмертный полк. Классика». Повесть писателя-фронтовика Бориса Васильева «А зори здесь тихие…» – одна из тех пронзительных историй, погрузившись в которую взрослеешь и поднимаешься над собой. И просто невозможно больше быть прежним. Сила воздействия этой истории не зависит от времени, в которое тебе выпало жить – будь то эпоха черно-белого телевидения или 5D-кинотеатров.Вместе с литературными героинями Б
«Карта хаоса» – последняя книга «Викторианской трилогии» Феликса Х. Пальмы (любую ее часть, по словам автора, можно читать независимо от двух других). В основу каждого романа трилогии положен один из романов Г.-Дж. Уэллса. Для «Карты времени» – это «Машина времени», для «Карты неба» – «Война миров», для «Карты хаоса» – «Человек-невидимка».По воле Пальмы фантастические сюжеты Уэллса становятся реальностью, а сам писатель, превратившись в литератур
Во чреве машины ангелы спасают еще одну жизнь, детскую жизнь. Пройдет совсем немного времени, и маленькую пациентку примет клиника, чтобы вылечить. И потому сегодня никто не умрет. Через весь город, озаряя его яркими всполохами проблесковых фонарей и оглушая сиреной, летят ангелы.
Они молоды и жаждут великих вселенских секретов, которые раскроет волшебница Эмма. Они готовы на многое, просто чтобы увидеть ее тайную обитель. Да, где-то там, в дремучем лесу дом Эммы, чьи книги продиктованы внеземным разумом. И еще – она оставила таинственное послание…Они счастливицы, которым повезло увидеть это послание. Они готовы целый день ехать в поезде, голодать, растереть ноги в кровь… Ведь они фанатки Эммы. И только они знают силу ее с