1
Весна. Ледоход на реке уже прошёл. Половодье. Пахнет землёй, умывшейся талым снегом. По голубому небу плывут лёгкие облака. Они настолько лёгкие, полупрозрачные, что почти не закрывают яркого лучистого солнца.
Этот берег реки широкой луговиной, пологий, затоплен далеко. Противоположный – крутой, по нему деревня. У самой воды сгрудились бани, рядом с которыми привязан тросом длинный, вытянувшийся вдоль берега плот. По реке, по самой быстрине, на лодке долблёнке, почти незаметно направляя её веслом, несётся мужик. Бородатый, в рубахе с закатанными рукавами, а на голове ушанка, оба уха у неё подняты вверх, но не связаны.
Мужик, ловко загребая веслом то с одной, то с другой стороны, повернул к пологому берегу. Проплыл совсем рядом с затопленным столбом идущей к деревне электролинии. В небольшом залое, встав в лодке, подцепил веслом и принялся выбирать сеть. Он поднимал её, блестевшую на солнце, слегка отряхивал мусор, и за тетиву подтягивал лодку дальше. Посерёдке сети попала небольшая щучка, она не заусилась по-настоящему, и мужик легко продёрнул её в глазок, кинул в отделённый перегородкой нос лодки. Почувствовал по тетиве, что есть что-то ещё… И действительно, уже ближе к шесту, к которому привязывал сетку, поднял из воды щуку с икрой килограмма на три. Он уверенно заломал ей голову. Рыбина, видимо, когда старалась освободиться, нахватала в пасть много сети, поэтому распутывать неудобно: нити ячей зацеплялись за частые зубы…Наконец рыбачок вынул щуку, кинул к маленькой, которая, разбрызгивая скопившуюся в носу лодки воду, отчаянно забилась, жёстко стукаясь о дно и борта. Большая, почувствовав, что не одна, даже с переломленным позвоночником, тоже несколько раз сильно ударила хвостом.
На реке послышались всплески. Рыбачок, не боясь опрокинуть лодку, круто обернулся. …В стороне от залоя, разбивая водную гладь весеннего разлива, бежал большой чёрный пёс. Он, плывя от деревни, достал наконец лапами дна. Пёс выскочил на берег, отряхнулся на бегу, пыль брызг с его шерсти, поймав солнечные лучи, украсилась радужными ленточками.
– Вот какой! – крикнул рыбачок. – Переплыл?!
Пёс между тем гонял вдоль по кромке воды туда-обратно, делал по берегу круги… Хозяин наблюдал за ним.
– Грейся, грейся! Сейчас назад поплывём… – Тут рыбачок перевёл взгляд с собаки в поле, окаймлённое по краям голым ещё леском.
По полю, по дороге с разъезженными колеями, тянула, чёрная цветом, довольно большая легковая машина. «Какая-то не русская… – подумал рыбачок; и вдруг решил: – Джип!»
Джип миновал стоящий среди поля, давно выстроенный, но так и не пущенный в эксплуатацию, совсем новый на вид, телятник, проехал ещё метров сто и остановился у кромки воды.
Из машины вышла женщина в модном джинсовом костюме, глядя на деревню, крикнула: «Эй!», замахала руками; в джипе противно просигналили. …Собака, удивлённо наблюдавшая за приехавшими, после сигнала с лаем понеслась в их сторону, что заставило женщину спрятаться в высокую кабину машины, хлопнув дверкой.
На свист хозяина собака не обращала внимания, и он вдоль по берегу, толкаясь веслом в дно, поплыл к джипу. Приткнул лодку в том месте, где дорога уходила под воду.
От машины пахло нагретым двигателем, бензином.
Рыбачок не торопился выходить на берег, спокойно сидел в лодке. Прислушивался к утиным крякам где-то на реке, к переклику гусей высоко в небе, иногда, придерживая рукой ушанку, запрокидывал голову и искал взглядом очередной, не в меру раскричавшийся, перестраивающийся на лету, косяк. Пёс, широко расставив передние лапы, стоял в метре от машины и громко, резко лаял, успевая всё же помахивать хвостом.
…Из открытого окна машины высунулся пожилой коротко стриженный мужчина в пиджаке.
– Перевези нас в деревню, мы заплатим, – попросил он.
– «Переправа-переправа: берег левый – берег правый». Да ты вылезай из машины! – Рыбачок зачем-то подмигнул. В его густой вольно растущей рыжеватой бороде таилась улыбка.
– …А собачка?
– А что собачка? Не боись, выходи давай… Бобик! Бобик! – позвал он. – …Не съест он тебя, в самом деле. – Снова крикнул: – Бобик! Бобик! Бобик!
Собака почти не обращала внимания на хозяина, но лаять перестала. Мужчина осторожно открыл дверку, тихонько свистнул. Пёс доверчиво подбежал, принюхался и заластился, зачастил хвостом.
– Бобик и есть, – кивнул рыбачок в сторону собаки, а сам, щуря один глаз, что-то обдумывал…
– Е-ме-ля!!! – неожиданно громко крикнули из деревни. Крик этот, проскакав по водной глади умело пущенным плоским камешком, достиг своей цели.
Рыбачок встал на крик и, глядя на противоположный берег, неопределённо махнул рукой…
– Емеля!! Перевези их ко мне! Я их обратно на резиновке!..
– Так вы к Серёге? – спросил Емеля.
Мужчина, уже вышедший из машины, кивнул. Он внимательно прислушивался к тому, что ещё кричат с того берега, хотя разбирать становилось всё труднее и труднее – хрипловатый голос Серёги заметно ослаб.
Емеля веслом выхлестал накопившуюся в лодке воду. Пригласил садиться.
Женщина села на корточки посередине лодки, мужчина – захватив из машины большой, громко шуршащий пакет – сразу за ней.
Старая лодка, крепко прогудроненная внутри, шла тяжеловато, но от груза сев глубоко, почти не качалась. На быстрине лодку потащило!.. Емеля, едва справляясь с течением, стал загребать чаще. Иногда весло глухо стукалось о борт… в который скреблась вода.
…Лодку снесло и она причалила к берегу ниже деревни, там где летом устраивали по мели переезд, а теперь выбирались из воды две колеи, по оголённой от растительности глине которых ещё недавно стекала вешняя вода. Берег здесь не такой крутой – от деревни он постепенно становится всё положе и положе и вскоре опускается на нет. …От переезда к деревне шла едва заметная тракторная дорога.
Емелины пассажиры, цепляясь руками за прошлогоднюю траву, вылезли на берег, постояли немного, приводя в порядок одежду, и пошли к деревне, к спешащему навстречу Серёге. Женщина, забирая из рук мужчины пакет, сказала напоследок: «Спасибо». Мужчина промолчал, у него дрожали ноги.
Бедного Бобика снесло по течению ещё ниже лодки. Он, похоже, подустал, так как, пробираясь через прибрежные затопленные кусты, заскулил жалобно. Правда, как только оказался на берегу, обрадел, даже несколько раз лайнул голосом неожиданно звонким для такой крупной собаки.
Емеля, стерев со лба пот, посмотрел на противоположный берег. Если этот становился здесь совсем пологим, то противоположный, наоборот, после залоя, в котором стояла сетка, набирал крутизны, поднимался высоким холмом. По холму, радуя глаз, часто росли молодые берёзки.
