Мэн выпил в ночи рюмку водки, поискал на огрызке яблока остатки мякоти, нашел, откусил кусочек и проглотил. Трудно уточнить, какая это была по счету рюмка за день, какая – за неделю, за две… Дальше время терялось в темной бесконечности. А сейчас… сейчас наступило просветление. Сквозь тучи запоя проглянул лучик солнечного света. Мэн решил, что это – последняя рюмка, что завтра он больше не выпьет ни грамма, что утром он встанет, съест геркулесовой каши, потом отлежится и помирится с Женой, которая, собственно говоря, и приносила ему водку, справедливо опасаясь, что на недалеком пути в магазин Мэн может ввязаться в драку, залететь в ментовку, упасть от внезапно подскочившего давления, и никто не обратит внимания на лежащего пожилого седого, небритого человека, что его не подберет никто. Никто не вызовет «скорую», потому что зачем «скорая» пьяному? Протрезвеет и пойдет сам. А если и не пойдет, если помрет, то мало ли помирает в России людей. Только через несколько часов кто-нибудь повторно пройдет мимо лежащего с открытыми глазами человека, только тогда этот кто-то попытается достучаться в дверь какого-либо подъезда, сплошь украшенную домофонами, и не достучится. Тогда, возможно, еще кто-то выйдет из какого-то подъезда и согласится вызвать «скорую». Вокруг соберутся люди и в ожидании «скорой» будут судачить, что интеллигентный вроде человек, и не старый совсем, а вот загнулся от водки. Кто-нибудь поищет документы, чтобы сообщить домой, пошарит по карманам, документов не найдет, ибо зачем документы человеку, чтобы дойти до магазина. А найдет он деньги на два флакона, на секунду вспыхнет от счастья и заныкает их, чтобы взять эти два флакона себе. Чтобы лет через несколько оказаться в мэновском положении. Так что Жена Мэна прекрасно знала, что всемирно известная отзывчивость русского народа проявляется тогда, когда человеку она уже не нужна. Три года назад она, гуляя с Псом, увидела лежащего на снегу человека с молящими глазами. Она, потомственная интеллигентка, внучка профессора Бауманки (до революции), не могла не остановиться, нагнулась, заглянула в молящие, мутные от боли глаза и стала просить прохожих вызвать из находящейся в двадцати метрах 136-й больницы какую-нибудь помощь. Хрен-то. Все были очень заняты. А охранник сообщил, что они берут только через приемный покой. И пнул Пса ногой. И быстро закрыл дверь. Пес ничего не понял. Он не понимал еще, что бывший русский, он же бывший советский человек, уже перестал быть русским и стал еще более бессмысленно жестоким, чем это было во времена Пугачева. Ну, да мы не об этом. Жена Мэна рванула в приемный покой, чтобы вызвать врача к лежащему на снегу человеку с молящими глазами. За окошком пожилая чувиха сообщила, что они берут больных только по направлению врача или со «скорой помощи». Жена попросила вызвать «скорую помощь». Чувиха сообщила, что это не входит в ее обязанности. Жена попросила телефон, чтобы вызвать «скорую» самой. Чувиха в ответ сообщила, что телефон – служебный. Причем сообщила это с некоторым злорадством. И тут, почуявший злобу, Пес поднял лапы, оперся ими о полок перед окошечком чувихи и оскалил клыки. Чувиха опрокинулась назад вместе со стулом, обнажив тромбозные ноги и рыхлые бедра, обтянутые трусиками «стринг». Кого эта бывшая советская сука пыталась этими трусиками соблазнить, непонятно, но Жене Мэна было не до этого. Она схватила телефон, набрала «03», и, как это ни странно, через несколько минут к лежащему человеку подкатила «скорая». Врач измерил давление, что-то коротко сказал медбрату, и тот рванул к ближайшей двери. Охранник было залупился насчет приемного покоя, но был отброшен в сторону тренированным кулаком медбрата. Пока он сползал по стенке и снова полз вверх, медбрат был уже в кабинете зав. отделением. Через секунду на улицу с каталкой выскочили две медсестры и три врача. Врач «скорой» ритмично нажимал на грудь человека с молящими глазами прямо через пальто. Медбрат вытащил шприц, ловким движением отколол головку ампулы, набрал шприц, расстегнул пальто и прямо через свитер и рубашку вогнал иглу в сердце человека с молящими глазами. Семеро медработников склонились над больным. Через несколько секунд тот задышал ровно, его глаза стали спокойнее, и он медленно закрыл их.
– В сердечно-сосудистое его срочно, – скомандовал врач «скорой».
– Вообще-то у нас хирургия… – заикнулся было зав. отделением, но медбрат уже выпрямился, сжав пустой шприц в побелевшем кулаке.
– Понятно, – сказал зав. отделением, – девочки, на каталку его и к Ерофееву.
Медсестры с медбратом «скорой» подняли спящего с бывшими молящими глазами и увезли к Ерофееву, а врач «скорой» отправился в приемный покой «ОФОРМЛЯТЬ». Один из любопытствующих с надеждой спросил у Жены Мэна:
– Пьяный?
– Трезвый, – ответила она.
– Не может быть!
– Может, – отрезала Жена. Уж она знала, что такое пьяный и что такое трезвый. И ушла выгуливать Пса, который тут же описал колесо «шестерки». Потом они стали гулять дальше, а народ еще некоторое время недоумевал: «Как это – упал на улице, и трезвый…» Покачали головами в сомнении и разошлись. Остался только ругающийся хозяин «шестерки», у которого за время происшествия украли из салона барсетку.
Ах, милые русские люди, родная моя сторона…
Так к чему мы рассказали эту историю и удалились от только что начавшегося повествования в размышления о природе русского народа? А к тому, что после этого случая Жена стала сама ходить за водкой во времена участившихся мэновских запоев.
Так вот, выпив рюмку, Мэн решил заснуть. И заснул блаженным сном осчастливленного человека. Чтобы через полтора часа проснуться в ночи с животным желанием выпить еще рюмку. Он сам себе напоминал мартовского кота во времена этого самого месяца марта, который мечется по квартире в неосознанных поисках самки и воет, воет, воет, побуждая хозяев задуматься о немедленной его кастрации. Так и Мэн лежал в кровати с одной мыслью: выпить еще рюмку и уже потом остановиться. Жена спала в соседней комнате. Мэн не стал ее будить. С тяжким трудом он встал, дошел до ванной, пописал прямо в раковину, а потом подержал голову под струей холодной воды. На две минуты стало легче. В комнате он нашел джинсы, рубашку, оделся, достал из коробки деньги, в коридоре влез босыми ногами в кроссовки, и, дрожа, пошел в ночной магазин. Рюмка, рюмка, рюмка… Но рюмками в магазине не отпускали. Мэн взял бутылку и почувствовал облегчение. Не он же виноват в этих идиотских правилах, по которым в ночных магазинах не отпускают водку рюмками. Что делать, он отопьет рюмку и прекратит. Он не стал пить рюмку сразу. По выходу из магазина. Нет, он из последних сил дошел до дома, разделся и, похвалив себя за силу воли, решил вознаградить себя не рюмкой, а стаканом. Вознаградил. Почувствовал зверский аппетит и, влезши в холодильник, похлебал грибного супа прямо из кастрюли. Потом лег, закурил и стал самым счастливым человеком на свете. Постепенно веки его стали тяжелеть, голова стала воздушной, губы, щеки и все остальное тело расслабились…
