1. Пролог
Он не за мной пришел. За моим бывшим мужем.
Мне просто не повезло.
Злой… Изуродованный. Взбешенный тем, что мой муж с ним сделал. А вместо него нашел меня – одну в большом доме, беззащитную.
В холодном гараже, куда он меня забрал, темно. Запястья горят от наручников. Я не сумела освободиться, только руки себе содрала. Теперь я догадалась, почему в доме меня оставили одну. Потому что я овца на заклание. Жертвенное животное, которое швыряют хищнику, чтобы он утолил жажду крови.
Перед дверью раздаются тяжелые шаги. Когда она открывается, я поднимаю заплаканное лицо и сердце сводит от страха. Он приковал меня к стойке, я сижу рядом с ней. Мне некуда деться.
– Привет, Ника, – сильно, с сексуальным придыханием, говорит он.
Меня бросает в дрожь. Так страшно, что хочется кричать. Плохая идея, он оборвет мой крик ударом. Схватив за горло, он вздергивает меня на ноги. У него необычный парфюм. «Грязный», горький, с запахом сырой древесины и чего-то терпкого. Я задыхаюсь от этого запаха и боли в горле.
Беспредельщик – могучий мужчина. У него бычья шея, мощные плечи, а рука крепкая, как сталь. Час назад он забил человека насмерть. Плетеный браслет из красных нитей растрепался и разлохмаченный край щекочет шею. Мне так страшно, что я воспринимаю реальность урывками.
– Где этот ублюдок?
– Не знаю… – еле шепчу я.
Я была готова к вопросу. Я его ждала. Я не знаю ответов и боюсь, что Беспредельщик заставит меня отвечать. Он будет жесток, потому что у него нет причин быть мягким.
– Ага, – говорит он, из-за пояса сзади выдергивает пистолет и упирает мне в лоб. Я плачу, тело обмякает. Холодным дулом он ведет по носу вниз, проводит по влажным губам, словно предлагает попробовать. От оружия мерзко несет металлом, холодным вкусом страха и пота, гарью и оружейной смазкой.
– Где девочка?
– Что? Моя дочка? – я так пугаюсь, что снова могу говорить. – Почему ты спрашиваешь про дочку? Она ни при чем… Беспредельщик, прошу… Тебе нужен мой муж, не она!
Прозвище его злит. Он сжимает пальцы и я хриплю, пока он зло дышит мне в рот. На лице багровые шрамы от ожогов. Я не хочу на них смотреть и закрываю глаза.
– Как ты меня назвала? – дуло давит сильнее.
– Прости, – шепчу я, а по щекам быстро ползут слезы. – Прости меня… Прости. Только не убивай. Я тебя умоляю, не убивай нас!
Он смотрит на мои губы. Проводит большим пальцем, сминая их: то ли заставляет замолчать, то ли наслаждается их сочностью. Я знаю, он убьет меня, как остальных. Потому что так принято по их законам.
– Отец сказал, если я не достану твоего мужа, привезти семью. Тебя и дочь.
Его клан злится на нас. Раньше я выла в разлуке по дочери, а сейчас рада, что она не со мной. Им нужен кто-то, кого демонстративно казнят. Кому отрежут пальцы, уши, затем голову и по кускам отошлют моему мужу в наказание.
Нижняя губа дрожит, но я набираюсь храбрости.
– Возьми меня, если хочешь, – срывающимся шепотом предлагаю я. – Возьми меня, Беспредельщик. Только ее не трогайте. Ей всего пять.
Я говорю, преодолевая мощные пальцы на шее. Мне больно, но я должна его уговорить. Обязана. Сердце обливается кровью, горит в страхе по ребенку.
– Я не знаю, где она. Нас разлучили. Прошу…
Я молю, а он смотрит на мои ноги. Ремешки босоножек туго врезались в лодыжки. Ему это нравится. Навевает ассоциации с путами, связанными ногами, с доминированием, властью, сексом. Он поднимает безжалостный взгляд. Женщинам такого мужчины полагается крепко затягивать ремешки на ногах, чтобы все видели: она при муже, у него крутой нрав, и ей многое приходится терпеть в этих отношениях.
– Скажи спасибо своему ублюдку, из-за него тебя приговорили. Я должен отвезти тебя в Москву. Ты можешь поехать в мешке для трупов, – продолжает он. – А можешь стать моей женой. Тогда я буду на твоей стороне, когда ты окажешься там.
Я надрывно дышу, не понимая, о чем он. Беспредельщик, не отстегнув наручники, прижимается ко мне телом. Отшатываюсь, бьюсь затылком об бетонную стену, но продолжаю непонимающе смотреть на него.
– Не понимаешь, что нужно делать? Иди ко мне.
У него меняется голос. Появляется хрипотца.
Он убирает руку с горла, сует пистолет за пояс и хватает меня за лицо. Я вздрагиваю, когда он целует меня взасос, и в гараже становится тихо – только позвякивают об стойку мои наручники, пока мы целуемся. У него очень сильный язык. Он легко преодолевает сопротивление моего рта. Трется об мой, обводит изнутри губы. Я понимаю, что ему нужно. У него стояк. Он хочет меня прямо здесь, прямо сейчас.
– Беспредельщик… – обреченно шепчу я и начинаю дрожать, когда он меня отпускает.
Он дышит открытым ртом и пристально смотрит в глаза. Я догадываюсь, зачем он привез меня сюда. Не для допроса привез, он хочет заняться со мной любовью. Иначе бы еще в доме прикончил, вместе с остальными. Мне больно, очень больно от наручников, но я пытаюсь собраться с мыслями.
– Зачем? – шепчу я. – Не понимаю. Для чего я тебе?
– Я думал, профессиональная содержанка соображает быстрее, – говорит он, расстегивая ремень. – Это не твое дело, Ника. Лучше сделай мне приятное… Ради тебя мне придется пойти против серьезных людей. Докажи, что ты этого стоишь. Встань на колени…
2. Глава 1
За три месяца до
– Мама, смотри!
Голос взлетает высоко-высоко, звенит от счастья. Мое чудо, маленькая принцесса с черными, как смоль, косичками, бьет палкой по сверкающему шару и оттуда сыпется конфетти, игрушки и леденцы.
Все в восторге и хлопают в ладоши. Даже директор ресторана, который арендовал мой бывший на пятилетие нашей дочки. Натянутая улыбка выдает страх. Я этого директора понимаю. Бывший может горло перерезать от уха до уха, если ему что-то не понравится. Персонал трясется вместе с шефом.
Мой бывший сидит рядом, пьет, болтает по телефону и всякий раз хватает официантку за зад, когда та подходит. Дети празднуют в игровой комнате. Я тоже туда хочу, но вынуждена сидеть здесь. Его требование. Я его ненавижу, но терплю ради дочери. Он выставил условия, а я была вынуждена принять. Когда богатый мужик с положением и связями в криминале ставит условия двадцатипятилетней сироте, у которой за душой ничего, кроме косы – это пат. За меня некому заступиться.
У него несколько железных традиций. Ежегодные посиделки в детском ресторане – одно из них. Приглашает весь бомонд города, в том числе криминальный и на публику изображает заботливого отца. В остальное время он нас не вспоминает.
Толя был ужасно разочарован, когда узнал, что я ношу дочь. Бракованная баба. Не пацана родила.
– Мама!
Дочка, размахивая палкой и хохоча, стоит в дверях игровой комнаты. В белом сарафане в ромашках, две черные косы, а на голове красный ободок.
