– Лилька, давай уже заходи, ну! Здесь никого, видишь? – упрашивает меня Саша. А когда видит, что я все еще не решаюсь, хотя Костик и Марина уже вовсю, хоть и стараясь издавать лишних звуков, шныряют по дому этого мужика, который, по их словам, уехал и теперь все на мази. – Чего ты боишься? Вот, смотри. – Он вошел в центральную комнату, развел руками и показательно крикнул: – Э-эй, старичок! Мы тут грабим тебя, выходи-и!
– Ты чего творишь? Заткнись, не то, если даже и хозяина нет дома, соседей разбудишь. А это, знаешь, не сильно большую разницу делает, – скривилась я, все еще немного побаиваясь.
Саша посветил на меня фонарем и перевел луч себе на лицо, чтобы показать, с каким презрением он на меня смотрит.
И я сдалась.
– Ладно, ладно. Уже захожу, – буркнула я с опаской глядя по сторонам и под ноги, чтоб ни на что не наступить.
Через минут десять мы уже не боясь разгуливали по дому и облазили его почти полностью, и теперь стали копаться во всех шкафах, столах и сумках в поисках того, чем можно поживиться: золото, деньги, и всякие дорогие побрякушки, которые потом можно без проблем сдать и выручить деньжата. Я же осматривала комнаты, чтобы убедиться, что дом действительно пустой. Хотя и ясно же сразу, что хозяина дома нет, иначе уже давно б выбежал на нас с бешеными глазами и с топором наперевес.
Я на стене нашла фотографию и направила на нее фонарик с телефона. На ней достаточно привлекательный мужчина лет тридцати. В военной форме, с наградами на груди и какими-то стрелочками на погонах.
– А вы хоть узнали, кто он такой? – спросила я пробегающую мимо с довольной улыбкой Маринку. Видать, нашла что-то ценное.
– Да какая тебе вообще разница? – хихикнула она и показала горсть переливающихся на свету камешков. – Главное – вот!
– Ясненько, – шепнула я. И, честно сказать, немного успокоилась, глядя на то, как беззаботно и абсолютно без каких-либо угрызений совести ребята обносят жилище неизвестного им человека. И тоже принялась за работу. Я зашла в маленькую комнатку, спальню, по всей видимости – там стояла одинокая полуторная кровать и тумба. Задернула штору на окне, включила на столике лампу и открыла нижний ящик тумбочки: какие-то бумажки, пара знаковых разноцветных ленточек, ручки и блокнот в кожаной обложке и с выгравированными на ней какими-то знаками – ничего интересного. Средний ящик совсем пустым оказался, а в верхнем нашла несколько жетонов и наручные часы.
– Ни фига ж себе! Да это «Ролексы», – заговорила я, как в бреду. – Небось, настоящие. Они стоят долбаную кучу денег!
Все еще поражаясь своей находке, я стала обсматривать часы под лампой и увидела инициалы: «С.В.В. За доблестную службу и заслуги». Я вышла к ребятам и показала переливающуюся будто золотом памятную вещицу.
– Кажется, кое-кто у нас джекпот выиграл! – взвизгнул Саша. – Ану дай посмотрю.
– Обойдешься. С моих рук смотри! – надула я губы. – А то еще заберешь, а тут вряд ли что-то более дорогое может быть. – И только потом вспомнила, как Марина несла горсть драгоценных камней.
– Не дрейфь. Мы с Костяном тоже нашли «вкусненького».
Он посветил на бляшку браслета, тоже ахнул, узнав, что часы настоящие, и отдал их мне обратно. А я, взглянув на них под другим углом, увидела с внутренней стороны такой же символ, я узнала, как и на обложке блокнота. Захотелось его достать и полистать.
– Кажется, я что-то слышал, – затихарился Костя, аккуратно выглядывая в окно в сторону подъездной дорожки к дому.
– Чего? Что там?
– Саша тоже подошел к окну и резко выругался:
– Какого хрена? Это еще кто? Старикашка должен был еще два дня чалиться в области, я узнавал!
– Валим, парни, валим, быстро! – задергалась Марина, подняла с пола свой рюкзак, набросила на плечи и понеслась к задней двери.
Остальные последовали ее примеру.
И только я замешкалась, кроссовки будто приклеились к полу, а желудок ухнул куда-то в трусы. Я все держала в руке эти часы и думала, оставить их или взять с собой, потому что это совсем уж не по-человечески – вот так забирать фамильную вещь. Она ж дорога хозяину! «Или забрать? Или бросить ее и просто сматываться?» – звенели в голове мысли. А драгоценные секунды, за которые можно улизнуть незамеченной, таяли на глазах. Я услышала, как кто-то хриплым басом прочищает горло уже прямо за входной дверью. И сорвалась с места. Но не к выходу, не к распахнутой двери, а в спаленку. Выдернула ящик, и его содержимое вместе с ним с грохотом вылетело и рассыпалось по полу. Начала судорожно выискивать блокнот. Подняла его, прижала к груди и так быстро, как только могла, метнулась из комнаты к двери.
Но не успела.
Сперва я увидела черные, начищенные до блеска остроносые туфли, брюки и широкие плечи, одетые в классический костюм. А на его шее красовалась обширная татуировка – какая-то абстракция. И только затем – прореженную сединой бороду на острых скулах и суровые карие глаза, с яростью глядящие прямо на меня.
Я снова оцепенела. Совсем потеряла способность двигаться и говорить. Просто смотрела на мужчину в немом ужасе. Он красив, понимала я, но он такой… ему около сорока, крепкий, очень высокий, а руки прямо исполосаны толстыми канатами вен, будто он не один год таскает тяжести… или убивает людей голыми руками. И я в его доме, воровка, попавшаяся с поличным. И абсолютно одна. Он может сделать со мной все, что ему вздумается.
Он окинул меня взглядом с ног до головы, не поворачиваясь стрельнул глазами на дверь сбоку от меня, которая уже болталась на ветру, и вновь на меня, еще сильнее этим прибив меня к полу. Цокнул языком, щелкнул замком у себя за спиной и медленно направился к той распахнутой двери – так же неторопливо закрыл и ее.
Я не знаю, сколько времени все это длилось, потому что у меня от страха и непонимания, в какую передрягу я влипла, просто отказали все органы чувств, пропала способность двигаться и говорить – не работало ничего, кроме глаз, которыми я беспрерывно следила за каждым движением мужчины.
Он, видимо, понял, что со мной, и подошел.
– Это мое. Я заберу, ладно? – тяжелым, просто звенящим на всю комнату тембром произнес он и выдернул у меня из рук блокнот. – А часы можешь пока поносить, если они тебе понравились. Только не сломай. Позже заберу.
– П-позже? – наконец прорвался мой голос, который я услышала будто из-под толщи воды.
– Да. Потому что ты теперь будешь жить здесь.
Я захлопала ресницами так, что, кажется, это услышали бы даже в соседней комнате.
– Ты что думала, можешь с ребятишками обчистить меня и спокойно уйти? Кстати, где они? А они беспардонно убежали и оставили тебя одну. Что ж… Как тебя, говоришь, зовут?
– Лиля… – пискнула я.
